— Мне подменили девочку! — кричала она.
Обеспокоенные скандалом, появились медсестры, врачи и даже главный врач больницы. Воспользовавшись случаем, Дигна как можно деликатнее, не желая никого обидеть, заявила о своем сомнении. Она объяснила, что родила черноволосую девочку, а ей принесли другую — светловолосую, совсем не похожую на ее детей. Что подумает, увидев ее, муж?
Главный врач возмутился: бесцеремонные невежды, вместо благодарности за то, что их обслуживают, они устраивают скандалы. Обе женщины предпочли замолчать и подождать более подходящего случая. Раскаявшись в том, что легла в больницу, Дигна обвинила в случившемся себя. До этого всех детей она рожала дома с помощью матушки Энкарнасьон; та следила за ходом беременности с первых месяцев и приходила к роженице накануне родов, не отходя от нее, пока родившая женщина не была в состоянии сама заняться домашними делами. Матушка приносила травы для ускорения родов, освященные епископом ножницы, чистые прокипяченные повязки, заживляющие компрессы, мази для сосков, отсосы и расширители, шелк для зашивания и неоспоримую мудрость. Готовясь принять новорожденного, она, болтая без умолку, развлекала беременную местными сплетнями и разными придуманными историями, чтобы скорее шло время и чтобы уменьшить ее страдания. Уже более двадцати лет эта маленькая ловкая женщина, окутанная неистребимым запахом дыма и ароматом лаванды, помогала увидеть свет почти всем младенцам округи.
За услуги она ничего не требовала, но на свое ремесло жила: проходя мимо ее ранчо, благодарные люди оставляли яйца, фрукты, дрова, птицу, а порой и зайца или куропатку, добытых на последней охоте. Даже в худшие времена нищеты, когда погибал урожай, а у скотины от голода живот прилипал к спине, в доме матушки Энкарнасьон не ощущалось нужды в самом необходимом. Она знала все тайны, связанные с родами, а также безотказные средства для аборта с помощью трав или огарка свечи, но использовала их только в самых необходимых случаях. Если знаний ей не хватало, она полагалась на свою интуицию. Когда младенец наконец прокладывал себе путь к свету, она обрезала пуповину чудесными ножницами, чтобы наделить ребенка силой и здоровьем, а затем осматривала его с головы до ног, дабы убедиться, что тельце у него нормальное. Если вдруг обнаруживался изъян — предвестник жизни, полной страдания и бремени для других, — она вверяла новорожденного в руки судьбы. Но если ничто не противоречило божественному порядку, она благодарила небо и посвящала младенца в жизнь парой шлепков. Матери она давала настой травы для освобождения от венозной крови и для поднятия духа, касторового масла — для очистки кишечника, а пиво с сырыми желтками — для обилия молока На три-четыре дня она брала на себя заботы по дому: готовила пищу, подметала, кормила семью и возилась с гурьбой малышей. Так было во время всех родов Дигны Ранкилео. Но когда родилась Еванхелина, повивальная бабка сидела в тюрьме за незаконную медицинскую практику и обслужить ее не могла Как бы то ни было, Дигне пришлось лечь в больницу Лос-Рискоса, где с нею обращались куда хуже, чем с заключенной. Как только она вошла, ей прицепили на запястье этикетку с номером, побрили Гениталии, вымыли ее холодной продезинфицированной водой, совсем не учитывая, что у роженицы от этого может навсегда пропасть молоко, и уложили в непокрытую простыней кровать вместе с другой женщиной в таком же, как она, состоянии. Затем, без ее согласия, покопались во всех отверстиях ее тела, а рожать принудили при свете лампы у всех на виду. Все это она терпеливо вынесла но когда она вышла оттуда с чужой девочкой на руках, красная от нестерпимого стыда, то поклялась, что никогда в жизни ее нога не ступит на порог какой бы то ни было больницы.
