— Им грозят куда более серьезные потрясения, если мы объявим, что путешествие будет продолжаться вечно! Нет, они должны сделать выбор сами. Пусть проголосуют… Либо за риск и возможную катастрофу, либо за продолжение полета без всяких гарантий когда-нибудь закончить его.
— Гарантий у них не было с самого начала, — возразил Гарно, — только обещания, шанс на успех, расчеты космографов… Это касалось и двигателей.
Он отвернулся и вспомнил об Элизабет. И удивился, поймав себя на мысли, что Бернар, быть может, опять спит в гипнориуме.
— У вас трудная задача, — голос Арнхейма вывел его из задумчивости. — Но вы — единственный, кто с ней справится. Вы всех проверяли, всех испытывали. Как они будут реагировать?..
— Не знаю, как они будут реагировать, — Гарно сделал несколько шагов и застыл около сверкавшего огоньками пульта компьютера, — но знаю точно, что они предпочтут.
На мгновение в рубке стало тихо. По экрану гравидетектора змеились зеленые стрелы — векторы полей тяготения.
— Я тоже знаю, — задумчиво сказал Арнхейм.
Гарно стоял в кормовой части корабля рядом с двигательным отсеком. Он был в галерее один, и стены в слабом свете звезд казались влажными. Мягкий пластик скрадывал шум шагов. За переборкой глухо ворчали двигатели. Прислушавшись, Гарно различил пощелкивание реле и гудение батарей. Техники Кустова готовились к усмирению громадных фотонных двигателей, которые двадцать лет — десять периодов анабиоза и десять периодов вахты — несли корабль вперед.
Скоро им, чтобы погасить упрямый поток фотонов, придется вскрыть двигатели. И возможно тогда адское пламя вырвется из силовых оков и в мгновение ока уничтожит корабль…
«Я должен им это сказать. Не позже сегодняшнего вечера. У меня в запасе всего три часа… Как объяснить? Сменить один ад на другой — вот и весь их выбор…»
Он повернулся и направился в обзорный зал корабля.
Зал освещало только огромное изображение планеты на выпуклом стереоэкране. Гарно уселся в самый дальний ряд кресел. В полумраке он угадывал знакомые силуэты друзей. Шушукались дети. Справа от него приглушенно засмеялась девушка, и его вдруг зазнобило.
На экране в лучах своего солнца сияла Цирцея, единственный спутник шестой планеты системы Винчи. Очертания континентов скрадывались белым кружевом облаков. К югу, над просторами океана Арнхейма, небо было чистым, и вода играла сине-зелеными отблесками. Гарно показалось, что он видит даже бесконечную полосу прибоя — песчаные пляжи, окаймленные темными чужими лесами.
