Влетев в рощицу, он остановился. Не потому, что собрался прикинуть план дальнейших действий, а потому, что, перескакивая через одеяло, разложенное для пикника, попал ногой в миску с картофельным салатом. И падая, угодил лицом в тарелку с икрой.
Растерявшись, он так и остался лежать, смутно осознавая, что вокруг раздаются радостные вопли и взрывы смеха.
Когда он наконец сумел сесть и оглядеться, то обнаружил, что находится в окружении шести подростков обоего пола. К счастью, они пребывали в хорошем настроении, ибо в противном случае, могли изуродовать или даже убить его. На них была униформа «вонючек», как называли их другие да и они сами, – свитера в черно-белую полоску с туго прилегающими к голове капюшонами; ноги «вонючек» были разрисованы вертикальными черно-белыми полосами. Девушки щеголяли угольно-черными тенями, а у парней под глазами красовались черные полукружия.
– Колченогий первосвященник! – заорал кто-то из ребят, выкинув перед собой палец с красным ногтем. – Гляньте на его тряпье!
– Сделаем ему «бум-бум», – сказала одна из девчонок и, склонившись к братцу Джону, потянула завязку свитера. Из узкого лифчика вывалились груди, на месте сосков были намалеваны глаза с розовыми зрачками и красными веками.
Остальные, вопя от восторга, повалились на траву и стали кататься по земле.
Братец Джон отвел глаза. Он слышал о таких фокусах, их любили откалывать испорченные девчонки: искусственные груди, которые выскакивали навстречу испуганному прохожему, как чертик из коробочки. Но он сомневался, было ли искусственным то, что предстало его глазам.
Засунув свое имущество на место, девчонка улыбнулась братцу Джону, и тот увидел, что ее можно было бы назвать даже хорошенькой, если бы не столь дико размалеванная физиономия.
– Чего ты такой вздрюченный? – спросила она.
Братец Джон поднялся и, вытирая лицо носовым платком, извлеченным из кармана рясы, ответил: – Удираю от копов.
Ничто иное не смогло бы вызвать у подростков столь внезапный прилив симпатии к нему.
– Нажрался наркоты? А чего эти тряпки напялил? Так ты священник? Поскреби хоть его, хоть какого монаха, ничего святого не отскребешь.
"Словно домой попал, – подумал братец Джон и тут же почувствовал отчаянное желание возразить. – Нет, ничего общего.
Это мои братья и сестры, сыновья и дочери, пусть даже грешники, но не из моего дома. Я могу понять, как и почему они стали такими, но никогда не смогу быть такими, как они. Я не могу обдуманно причинить зло человеку".
