– Да, многие пытались, – подтвердила она. – Тем хуже для них.
И она одарила меня откровенно насмешливой улыбкой. Она никогда не питала иллюзий насчет своих «несчастненьких».
– Но это для него слабое утешение, не правда ли? – добавила она.
– Однако если у других ничего не вышло, – сказал я, припомнив какие-то слухи, – то тебе тоже не на что надеяться.
– Ты слышал о нем что-нибудь плохое?
– Разумеется.
– Должно быть, – сказала Шейла, – он тоже слышал обо мне кое-что плохое.
Она засмеялась странным дразнящим смехом, он звучал почти вызывающе, – верный признак того, что она действительно на что-то надеялась. Давно уже не слышал я такого смеха.
– А может быть, и о тебе, – добавила она.
Я улыбнулся ей в ответ. Я не мог ее огорчить. Ее хорошее настроение все еще способно было заразить и меня. Однако я сказал:
– Имей в виду, он разорил многих своих доброжелателей. Тут что-то не так.
– Конечно, что-то не так, – согласилась она. – А иначе вряд ли я бы ему понадобилась. – Она снова улыбнулась. – Ведь именно тем, у кого что-то не так, и нужны друзья. Я думала, теперь даже ты это понял.
Она встала, подошла к камину и, схватившись за доску, слегка выгнулась назад.
– У нас ведь с деньгами неплохо? – спросила она.
На этот раз обычно откровенная Шейла хитрила. Она знала наше материальное положение не хуже меня. Иначе она не была бы дочерью своего отца. Она готова была швырять деньги на ветер и тем не менее обладала отличной деловой сметкой. Она превосходно знала, какая сумма не будет для нас обременительной. При моих заработках и ее доходе мы имели в год больше двух тысяч и неплохо жили на эти деньги, даже при том, что содержали просторный дом и экономку.
– Да, – кивнул я, – деньги у нас есть.
– Тогда решено.
– Не пришлось бы только тебе разочароваться, – сказал я.
– Я не ожидаю слишком многого.
– Лучше совсем ничего не ожидать, – сказал я.
– Но ведь он человек способный? – воскликнула Шейла; лицо ее смягчилось и стало менее измученным.
– Пожалуй, да, – ответил я.
– Быть может, мне удастся поставить его на ноги, – сказала Шейла и продолжала задумчиво, но с некоторым вызовом: – Это уже было бы кое-что. Раз мне не удалось сделать ничего другого, пусть будет хоть это «кое-что», правда?
