Мы помолчали, потом я спросил:
– Когда я вошел, вы говорили обо мне?
Она сбилась с шага и на ходу переменила ногу.
– Не совсем, – ответила она, потупившись, и крепко сжала губы.
– О чем же тогда? – Она не ответила, и я повторил: – О чем?
Она сделала над собой усилие, подняла на меня глаза, и взгляд ее был честным, встревоженным и твердым.
– Вы сами знаете.
– О Шейле?
Она кивнула. Я знал, что Шейла ей не нравится, но спросил, что именно говорили.
– Ничего. Всякую чепуху. Вы же знаете, каковы люди.
Я молчал.
Каким-то несвойственным ей светским тоном, словно обращаясь на вечере к незнакомому человеку, она вдруг добавила:
– Мне очень не хочется вам рассказывать.
– Для меня это еще более неприятно.
Бетти остановилась, положила руку на парапет набережной и повернулась ко мне:
– Если уж говорить, то придется напрямик.
Она понимала, что я разозлюсь, понимала, что я имею право знать. Ей не хотелось портить себе вечер, и в голосе ее, когда она заговорила, слышалась досада на меня за то, что я заставляю ее это делать.
Я попросил ее продолжать.
– Что ж, – она вновь перешла на светский тон, – собственно говоря, уверяют, что фактически она вас бросила.
Этого я никак не ожидал и потому засмеялся.
– Вот уж чепуха!
– Чепуха?
– К кому же, по их мнению, она от меня уходит?
Тем же светским, сдержанным тоном она ответила:
– Говорят, она предпочитает женщин.
Это была чистейшая ложь, я так и сказал.
Бетти удивилась и даже рассердилась, потому что я возразил довольно резко, хотя она, конечно, этого ждала.
Я начал выспрашивать у нее подробности.
– Откуда пошли эти слухи?
– Все так говорят.
– Кто же именно? От кого это исходит?
– Во всяком случае, не от меня. – Она пыталась оправдываться, но мне было не до нее.
Я попросил ее постараться припомнить, откуда пошел слух.
Припоминая, она немного успокоилась; через минуту лицо ее просветлело.
– Уверена, – сказала она, – что это идет от человека, который ее хорошо знает. Она ведь, кажется, у кого-то работает? Не связана ли она с одним человеком… у него такое лягушачье лицо? Он, кажется, букинист.
Робинсон держал когда-то букинистический магазин, но это было очень давно. Я едва поверил своим ушам.
– Робинсон?! – воскликнул я. – Вы имеете в виду его?
– Робинсон? У него красивые седые волосы, с прямым пробором? Он знаком с ней, не так ли?
– Да, – ответил я.
– Значит, это он пустил слух, что она неравнодушна к женщинам.
На углу Тайт-стрит я расстался с Бетти, даже не проводив ее до дому, досадуя на нее за то, что она сообщила мне дурные вести. Чем фальшивее слух, тем больнее он ранит. Всю дорогу домой я злился на Бетти и старался уверить себя, что все это она сама выдумала, хотя я знал ее как честного человека и верного Друга.
