Рубину было нелегко ответить с той же прямотой. Он занимал пост советника при своем правительстве. А еще больше мешала ему чрезмерная деликатность. Он сделал все, чтобы уклониться от прямого ответа. Интересуют ли Роджера бомбы, как таковые, или средства доставки? Он призвал на помощь меня: по долгу службы я в последние годы не раз присутствовал при том, как американские и наши эксперты обсуждали все это.
Ведь помимо соображений научного и военного характера, говорил загнанный в угол Рубин, Соединенное Королевство, может быть, хочет иметь собственное оружие еще и по каким-то другим причинам.
– Ну, это уж наша забота, – мягко возразил Роджер. – А вот вы скажите, хотя бы приблизительно, каков будет наш вклад в вооружение – вы ведь в этом разбираетесь, как никто другой.
– Что ж, если вы настаиваете… – Рубин пожал плечами, – при всем старании вам не вытянуть и двух процентов.
– Послушайте, профессор Рубин, – раздался чей-то густой бас, – вам не кажется, что вы очень уж легко вышвыриваете нас из игры?
– Я был бы только рад, если б мог ответить по-другому, – сказал Рубин.
Обладатель баса был некто Том Уиндем – зять миссис Хеннекер. Он весело смотрел на Рубина, и во взгляде его была самоуверенность человека, по рождению принадлежащего к правящему классу, самоуверенность, которая не то что позволяет закрывать глаза на возможность перехода власти в другие руки, но помогает спокойно отмахиваться от подобной перспективы. Рубин виновато улыбнулся. Он был на редкость вежливый человек. Родился он в Бруклине, и для его родителей английский так и не стал родным языком. Но и он не лишен был уверенности в себе: ничуть не удивился, узнав, что у него есть все шансы получить в этом году Нобелевскую премию.
– Ничего, – сказал Монти Кейв с понимающей усмешкой. – Ведь Роджер, по своему обыкновению, сам напросился.
Роджер улыбнулся, и по этой улыбке было ясно, что с Кейвом они не только союзники, но и друзья. Вот уже пять лет, с тех самых пор, как оба вошли в парламент, они вдвоем возглавляли группу заднескамеечников в палате общин.
– А теперь, Дэвид, – ничего, что я зову вас просто по имени? – разрешите мне пойти немного дальше. Как насчет Соединенных Штатов – есть смысл в вашей ядерной политике?
– Надеюсь.
– А может быть, она основана на предположении, что техническое превосходство так на веки веков и останется за вами? Кое-кто из наших ученых как будто считает, что вы недооцениваете русских? Это верно, Льюис?
