Ром уже давно не оглядывалась на моду и на то, что принято. Да, еще будучи подростком, она стала одеваться по-своему, чем весьма раздражала своих старомодных бабушку и дедушку. С тех пор ее стиль в одежде не менялся, она сохраняла верность неожиданным цветовым сочетаниям. Цвет и фактура вдохновляли ее и как женщину, и как художника. А если люди типа Мэдлин Кинг вздрагивают при виде огненных волос, развевающихся над оранжевыми, красными, розовыми и пурпурными ее нарядами, — тем лучше!
Было уже почти десять вечера, когда, к нескрываемой радости Мэдлин, Ром встала из-за стола, пожелала спокойной ночи и пошла к себе. Слава Богу, хоть в этой угловой комнате спального крыла она никому не помешает, даже если соберется работать до поздней ночи. Ром разделась, накинула рабочий халат, отодвинула занавеску с портрета Кэмерона и некоторое время смотрела на него. Потом, смешав каплю кобальта с белой краской, нанесла еле заметный мазок на горделивый изгиб носа, чтобы увеличить ощущение ослепительно яркого солнца, застывшего в зените над его непокрытой головой.
Ром отступила назад и поразилась: жизненная сила Кэмерона, его притягательная уверенность в себе столь ощутимо исходили от полотна, властно окутывая ее, что пульс вдруг участился, и она поймала себя на том, что подсознательно сопротивляется его чарам. Что же в нем так безраздельно притягивает ее? В ее окружении красивых мужчин хватало, и, несмотря на скромность, она понимала, что при желании покорила бы почти любого. Но им всегда чего-то недоставало — самодостаточности, что ли? У Реджи ее тоже не было. Потому-то он и крутил роман за романом, всегда с женщинами помоложе, будто бы опасался: остановись — и окажется, что ты всего лишь ординарный пожилой вдовец, хоть и с талантом выше среднего.
Не хотела бы она себе такой же судьбы. Ни одному из мужчин не сбить ее с пути, даже Кэмерону. Хотя если начистоту, то приходится признать, с Кэмероном игра довольно опасна. Что-то между ними определенно происходило, какая-то искра проскочила, заставив ее позабыть все на свете, включая даже Джерри. Вот это ловушка! Если Кэмерон обрел власть над ее физическими желаниями, ее мыслями и душой, то не слишком ли опасно это чувство, не любовь ли это?
Ну, нет, разумеется, нет. Он не скрывал, что хочет уложить ее в постель, и чему тут удивляться, жизненный опыт научил ее, что люди его положения считают художников всего лишь игрушкой. Очень многие из ее предшественников проторили дорожку к так называемой свободной любви и стали скандально известны своими похождениями. И хотя сейчас свобода нравов проникла почти во все слои общества, на живописцах — да и вообще на всех представителях творческой профессии — осталось пятно распутства.
