Позднее она бы объяснила свое безволие физической усталостью, но сейчас лишь неподвижно наблюдала, как его лицо склонялось к ней. Ее дыхание где-то словно запнулось, веки неумолимо тяжелели, тонкие ноздри жадно ловили пьянящий запах согретого солнцем тела, запах здорового мужского пота.
Глаза Кэмерона превратились в блестящие черные щелочки. Он ловко провел кончиком языка по красивой линии ее губ и легко разомкнул их. Ром не в силах была противиться этому сладостному ощущению. Ее руки медленно обхватили его за плечи — выше, выше — и судорожно обвили шею, а ладони утонули в теплой гуще кудрей.
Конечно, силы были неравны: Ром еще не пришла в себя от «скалолазания», и обаяние Кэмерона оказалось непобедимым. Его губы сперва исследовали ее нежный рот, то лаская, то чуть щекоча его, и наконец искусно добились желанного ответа. В его руках не чувствовалось жадной и грубой страсти, он лишь медленно скользил ладонями вдоль округлых очертаний ее цветущей фигуры, ощупывал, гладил, ласкал. И все это было так просто и естественно, как послеполуденное солнце, палившее их непокрытые головы, как прохладный и густой аромат сосновой рощи.
Кэмерон коснулся губами ее тонкого лица, потом ямочки на заостренном подбородке. Дрожь пробежала по всему телу Ром, она прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди. Губы чувствовали биение его пульса; она приоткрыла рот и кончиком языка с наслаждением дотронулась до его солоноватой кожи.
Они полулежали на горе Ящерицы, на прогретом солнцем пологом склоне. Кэмерон скользнул ладонями по ее бедрам и крепко притянул Ром к своему мускулистому торсу; у нее закружилась голова, и она покорно приникла к нему. Разум, что до сей поры на протяжении многих лет безотказно служил ей как художнику, в одно мгновение отказал под напором неодолимого желания. Потаенно тлевшее, оно вдруг безотказно завладело ею.
Она почувствовала, как пальцы Кэмерона легли ей на обнаженную спину и расстегнули лифчик. Сопротивляться было невозможно. Он покусывал ее нижнюю губу, потом снова принялся медленно, волнующе и удивительно нежно целовать ей рот, глаза, шею — будто бы узнавал ее, как слепой, на ощупь. Его руки сбежали с ее спины и покорили холмики прохладных мягких грудей. Они уже поднялись ему навстречу, прильнув горделивыми кончиками к теплу его ладоней и подключив все тело к умопомрачительной страсти.
Тяжело и прерывисто дыша, он пристально смотрел в ее потемневшие полузакрытые глаза. Его зрачки расширились, и от радужки остался лишь тонкий золотистый ободок. Очертания скул явственно выделились на фоне гладких впалых щек.
