Он бросил еще одно конское яблоко в огонь. Конан слегка отвернулся от жара.
– Раньше или позже они все равно это узнают. – Он посмотрел на расположение луны и неожиданно рассмеялся. В этой долине казалось, что вообще нет никакой луны и небо затянуто тучами. Неплохая ночь для взломщика.
– Еще глоточек кила, киммериец? Нет? Тогда я все равно выпью один.
Одноглазый поднял каменный кувшин и не отнимал его от губ, пока он не опустел.
– Мне нужно выпить пару бочек этой штуки, чтобы чувствовать себя спокойно такой ночью, как эта. Значит, волшебник! У Абериуса глаза бегают, как у хорька. Он удерет при первой же подвернувшейся возможности. И Талбор говорит совершенно открыто, что он тут же смоется, если сумеет сперва стянуть пару медных монет.
– Зачем ждать медяков? – пробурчал Конан. – Тебе все это нравится так же мало, как Абериусу или Талбору. Почему бы вам лучше утром не уехать отсюда? – Он опасался, что утром волшебник не будет уже столь дружелюбен по отношению к бандитам. – Если кто-нибудь и может ее уговорить, так это ты, и я думаю, что ночка вроде этой уже наполовину убедила ее в том, что ты прав.
– Ты ее не знаешь, – пробормотал Ордо и отвел глаза от киммерийца. – Если она однажды что-нибудь решила, то доведет дело до конца. С этого ее не собьешь. А что делает она, то делаю и я. – Но это прозвучало так, словно он не очень счастлив по этому поводу.
– Я думаю пойти немного прогуляться. – Конан встал.
Ордо изумленно взглянул на него.
– Прогуляться! Человек, да ведь тут темно, как в сердце Аримана!
– А здесь зато жарко, как в аду. – Конан рассмеялся. – Если ты еще больше разведешь огонь, ты будешь весь прокопченный.
Он ушел прочь в темноту, прежде чем Ордо успел что-либо сказать. Когда он вышел из светового пятна, отбрасываемого огнем, а это было недалеко в такой странно угрожающей ночи, он остановился, чтобы его глаза приспособились к мраку, насколько это было возможно. Он удобнее поправил свой карпашский кинжал и пристроил меч за спиной. У него, правда, не было троса и абордажного крюка, но он не думал, что ему сейчас понадобится то и другое.
После некоторой паузы ему стало ясно, что он – в определенной степени – видит. Почти полная луна, которая светилась на небе голубовато-зеленым светом, все-таки слабо освещала ночь. Но сюда попадал только еле заметный рассеянный свет, который кое-где неестественно дрожал. То, что было видно, казалось странным из-за различных черных теней, и все в этом темном освещении, казалось, дрожало или двигалось.
