От столь откровенного заявления Мелани страшно смутилась и попыталась отодвинуться, бормоча:
— Нет… нет, нельзя… это…
— Слишком быстро, — усмехнувшись, закончил за нее он, причем, как ей показалось, даже не обидевшись. — Да, я понимаю. И хочу, чтобы ты знала, что я тоже не имею привычки так себя вести.
Люк держал ее лицо в руках, гладя большими пальцами ее щеки, успокаивая ее.
Она с трудом произнесла:
— Мне так не показалось, особенно в первый день.
Люк рассмеялся, и в уголках его глаз появились мелкие морщинки, а на губах заиграла веселая улыбка.
— Правда?
Он смотрел ей прямо в глаза. Что он в них увидел, она не знала, но вдруг выражение его лица резко изменилось, взгляд стал испытующим, и он нахмурился. Мелани тут же насторожилась.
— Тогда все было по-другому, — хрипло пояснил он. — Тогда это была просто игра.
Тогда? Она долго собиралась с духом и наконец спросила:
— А теперь?
Большими пальцами он все еще гладил ее кожу, но уже не утешающе, а эротически, опасно, нетерпеливо.
— А теперь это уже не игра, — серьезно ответил он. — По крайней мере для меня.
Так вот что такое терпеливо ждать и наконец дождаться; вот что такое блюсти себя и наконец взлететь к самым высотам чувств; так вот что значит проснуться как-то утром и вдруг обнаружить, что заветный сон стал явью!
Она медленно поднялась на цыпочки, обняла его за шею и жарко шепнула на ухо:
— Для меня тоже.
Поймет ли он когда-нибудь, сколько ей понадобилось мужества, чтобы произнести эти слова?
— Мелани…
Для нее это прозвучало как чистейший, резонирующий радостью колокольный звон.
— Посмотри на меня, — потребовал он.
Она подняла глаза и обнаружила, что видит только его губы, а вспомнив их прикосновение, не нашла в себе сил отвернуться.
Люк повторил ее имя со страданием и радостью, а она смотрела ему в глаза и трепетала от их блеска.
Когда он коснулся ее губами, она ответила ему со всей пылкостью, со всей любовью, которые испытывала к нему, но не осмеливалась выразить словами. И когда, прижимаясь к нему, вновь почувствовала его желание, то напряглась не от страха, а от сладкого предвкушения.
Руки его заскользили по ее телу. Никому еще она не позволяла так до себя дотрагиваться, никогда еще она не испытывала ответного желания; раньше ей это было неприятно. Даже с Полом, и он на нее за это сердился. А вот сейчас, в объятиях Люка, когда руки его, скользнув под свитер, гладили ее шелковистую кожу, она испытывала невообразимое удовольствие и потребность помочь ему лучше узнать ее тело, подвинуться так, чтобы он поскорее нашел ее грудь.
