V
Легче, конечно, не становится, если мы начинаем исследовать Множественное, разделяя элементы, или рассматривая их в совокупности. Они пересекаются и расходятся, и каждый новый уровень знаний открывает необозримые просторы неисследованного; каждое увеличение мощности наших телескопов открывает новые галактики, каждое усовершенствование наших микроскопов показывает нам жизнь все более мелкую и необъяснимуую. Тайна громадных пространств между молекулами; тайна эфирных прослоек между звездами, которые удерживают их от столкновения. Тайна полноты вещей; тайна пустоты вещей! Так, по мере нашего рассуждения усиливается чувство, инстинкт, предвидение — как бы это назвать? — что Бытие есть единица, что Мысль есть единица, что Закон есть единица, и так до тех пор, пока мы не спросим — что такое единица. И снова замкнутый круг, мы играем в слова-слова-слова. И нет ни единого вопроса, на который можно было бы найти хотя бы приблизительный ответ.
Из чего сделана Луна?
Наука отвечает: "Из зеленого сыра!"
Для этой единицы «луны» у нас есть две идеи: Зелености и Сыра.
Зеленость зависит от освещенности, глаза и еще от тысячи различных условий.
Сыр зависит от бактерий, ферментации и породы коровы.
"Глубже, еще глубже, в самую суть вещей!"
Разрубим ли мы Гордиев узел? Скажем ли: "Есть Бог"?
И что же такое, черт побери, Бог?
Если, подобно Моисею, мы изобразим его как старца, повернувшегося к нам спиной, кто обвинит нас? Ведь сам великий Вопрос (а велик всякий Вопрос!) трактуется нами слишком бесцеремонно — так склонен думать разочарованный скептик.
Итак, опишем ли мы его как любящего отца, как ревностного жреца, как вспышку света под святой аркой? Что все это значит? Все эти образы — дерево и камень, дерево и камень наших тупых мозгов. Отцовство Бога — всего лишь образ, являющийся частью человеческой жизни и почерпнутый людьми оттуда; идея отца человеческого соединилась с идеей необъятности. Опять вместо Одного Два!
Никакая комбинация мыслей не может превзойти измышляющий ее мозг. Все, что мы можем подумать о Боге или сказать о Нем — насколько наши слова реально представляют мысли — гораздо меньше, чем мозг, который это измыслил и облек в слова.
Очень хорошо; продолжим ли мы отрицать наличие у Бога всех мыслимых качеств, как сделал бы язычник? Все чего мы достигаем — простое отрицание мысли.
Или он непознаваем, или он меньше, чем мы. Тогда, соответственно, то, что непознаваемо — неизвестно; и утверждения «Бог» или "Бог существует", как ответ на наш вопрос, становятся бессмысленными, как и любые другие.
