В тех же Тренчинских Теплицах осматривает известные на всю Европу ванны, но купаться в них особенно не советует, «поелику в одной воде дозволяют многим особам купаться, а через это и здоровый хворым стать может. Посему надобно приказывать хорошенько вычистить и воду выпустить».
В Праге князь-подскарбнй встречается с родственниками. Сразу же по приезде он наносит визит жене покойного дяди, генерала австрийской службы, урожденной Кинской. Назавтра принимает у себя ее сына, князя Юзефа.
Экономный «Журнал» дает об этой встрече краткую информацию, из которой явствует одно, что оба кузена в обществе коменданта Праги генерала Оливье Воллиса посетили пражскую фабрику мундиров. При всей бедности этой информации встреча двух Понятовских заставляет усиленно работать воображение.
Оба красивые и стройные, как эллинские боги, но, несмотря на внешнее сходство, они отличны во всех отношениях. Тридцатилетний князь Станислав, чье состояние исчисляется миллионами, министр и генерал, возможный престолонаследник, – тип западноевропейского интеллектуалиста, человек с необычайным чувством собственного достоинства, трудолюбивый, упорядоченный, неуклонно стремящийся к поставленной цели; по призванию общественный деятель, философ, моралист. А князь Юзеф Понятовский, которому всего лишь двадцать один год, командир эскадрона императорской армии, сладострастный и довольно распущенный гуляка-улан, prince charmant,[23] избалованный женщинами, чувствующий себя хорошо только в казарме и в будуаре, в то время еще мечтающий о карьере австрийского генерала.
Как протекала эта родственная встреча, мы не знаем. Может быть, князь-гюдскарбий отчитывал младшего брата за его неумеренный образ жизни и шальной поступок, который тот совершил месяц назад на летних маневрах, переплыв на коне в полном обмундировании Эльбу. Может быть, князь Юзеф изнывал от скуки, слушая, как его добропорядочный кузен восторгается предприимчивостью прусских фабрикантов, изготовляющих мундиры, а обрезки кожи, не пригодные для набоек, переделывают на пуговицы. Но вообще-то эти мелочи для читателя не имеют особого значения.
Гораздо интереснее то, что поляки, находящиеся в это время в Праге и наблюдавшие двух королевских племянников, не имели никаких сомнений относительно того, кого из двух Понятовских история сохранит для потомков, а кому суждено забвение, И все они ошиблись. История иногда любит в последнюю минуту менять свои намерения.
