— Связать его, — приказал Клаус.
Матросы не решались. Штуве не проявлял враждебных намерений, стоит ли его связывать?
— Связать его! — ещё раз крикнул Клаус и выхватил у стоящего рядом матроса меч, принадлежавший раньше стражнику.
Штуве не сопротивлялся и позволил себя связать.
Тяжело раненный, умер Свен. Когда мёртвые были преданы морю, Клаус вернулся в каюту капитана. Смерть Свена была самой тяжёлой утратой. Клаус остался теперь совсем один. Ему так будет не хватать отеческой дружбы этого умудрённого жизнью, знающего мир и море человека. Рулевой Свен и оружейник Хайн мертвы. Клаус словно во второй раз осиротел. И это в то время, когда он хочет поднять пиратский флаг и на свой страх и риск вступить в борьбу против могущественных патрициев. Матросы собрались на корме. Когда Клаус вышел к ним, его решение созрело, и он скорее бы решился умереть, чем отказаться от своего выбора. Он рассказал матросам, что за время их отсутствия произошло в Штральзунде:
— Вы все знаете Вульфламов. Насколько они могущественны, настолько они и ненасытны, как волки. Отныне моя жизнь имеет только один смысл: смерть Вульфламам!
— Смерть Вульфламам! — закричали матросы.
— Привести пленника! — приказал Клаус. — По морскому обычаю мы вынесем ему приговор.
Со скованными за спиной руками, бледный, но сохраняющий свой невозмутимый вид, поднялся Штуве по трапу. Он встал в круг матросов. В его спокойном взгляде, обращённом к Клаусу, не было страха.
— Олдермен Иоганн Штуве, — начал Клаус допрос, — ты видел Дрёзе во время смены вахты на кормовом трапе?
— Cui bono! — ответил Штуве.
— Ты видел у Дрёзе в руках железный штырь и ты знал или, по крайней мере, догадывался, что он задумал?
— Cui bono!
— Ты умолчал об этом, когда судили Хайна.
— Cui bono!
— Потом ты ещё раз потихоньку вернулся на среднюю палубу и выбросил за борт штырь, который оставался там как свидетельство злодейского намерения Дрёзе.
— Cui bono!
Обвиняемый явно издевался над Клаусом, не поддавался ему, показывая, что не страшится смерти.
— И так как ты умолчал об этом, ты виновен в вынесении несправедливого приговора Хайну Виттлину, который, как это тебе точно известно, только защищался.
— Cui bono!
— Тебе представляется последнее слово, что ты можешь ещё сказать?
На лице Иоганна Штуве появилась гримаса, он спокойно смотрел на окружающих и молчал.
Клаус ещё раз предложил ему говорить.
К олдермену подошёл патер Бенедикт, но тот, предупреждая его, произнёс:
