Оружейник с важным видом принялся объяснять Клаусу, как обращаться с пушкой, которая носила красивое имя «думкёне», что значило — «отвага».
— Поднимаем ствол повыше… — Ствол покоился на деревянном основании и легко поднимался. — Насыпаем внутрь порох. Плотно забиваем. Бросаем один из этих шариков в её пасть. Подносим сюда тлеющую паклю. Целимся. Пиф-паф — и у врага в брюхе дыра.
— Великолепно — воскликнул Клаус и бросил взгляд в угол помещения, где лежало множества каменных кругляшей — ядер.
— Да, с «думкёне» на борту можно спокойно спать. — Оружейник снял с крюка один из арбалетов, и только теперь Клаус заметил, что у старика нет левой руки: пустой рукав кителя болтался свободно. — На, посмотри. Прекрасное оружие.
Клаус натянул тетиву, приложил арбалет к плечу, прицелился. Отличная штука. Хороши были и стрелы из крепкого дерева с массивными железными наконечниками.
— Можно мне выстрелить? — спросил Клаус.
— Только, когда появятся пираты, — смеясь, ответил оружейник. — А пока пусть повисит здесь. Для стрельбы по бакланам это слитком шикарно.
— Как тебя зовут? — спросил Клаус.
— Меня называют Старик Хайн.
— Это пираты тебе отрубили руку?
— Нет, реей оторвало.
Скоро Клаус познакомился со всем экипажем: вечно пьяный капитан Хенрик с водянистыми голубыми на выкате глазами и косо прилепленным мясистым носом; любимец команды, швед по происхождению, старый рулевой Свен — рослый, необыкновенно усердный и немногословный малый; олдермен Штуве, отвечающий за порядок в кубрике, — изрядный плут, готовый угождать начальству и покрикивающий на тех, кто ниже его рангом.
Священника Клаус видел редко, тот большей частью находился в своей каюте и покидал её только, чтобы, поднявшись на корму, подышать воздухом да посмотреть на море. Зато цирюльник Лоренц появлялся то тут, то там, осматривал бочки с водой, стоящие при входе в кубрик, резал бороды, волосы и чирьи; его обязанностью было следить за чистотой и здоровьем команды.
«Санта Женевьева» проходила Грейфсвальдскую бухту. Клаус, свободный от вахты, стоял на бушприте и вглядывался в далёкий остров. Серое небо было затянуто облаками, и волны, длинными однообразными валами накатывающиеся на судно, были совершенно такими же серыми, только гребни их иногда посверкивали белой пеной. Черно-белые бакланы стремительно кружили над волнами, то споря в скорости с ветром, то вдруг на минуту замирая в воздухе с неподвижно распростёртыми крыльями.
В кубрике сгрудились матросы и тянули припрятанный бренди. Киндербас стоял на карауле у входа, чтобы никто из обитателей кормы не застал их за этим занятием. Молчание Штуве было куплено за пару стаканов. К тому же и на корме выпивали бренди не меньше.
