— И все же? — настаивал Гольст.
— Обидно, — с горечью проговорила Бобринская. — Я уж у их старалась, как говорится, не за страх, а за совесть.
Драишь полы, стекла — чтоб ни пылинки… Думаете, с моей ногой это просто? Пришла я однажды к Надежде Федоровне за месячным расчетом. Дала она деньги. Смотрю, пятерки не хватает. Я этак культурно, вежливо говорю:
«Вы, Надежда Федоровна, наверное, обсчитались». А она: «Нет, мол, милая, все правильно. Забыла, что дала для твоей Фай Ларочкино платье?» Поверите, товарищ следователь, я чуть не села. Лариса из платья того выросла. Да и не просила я платье это. На что оно?
Надежда Федоровна сама мне сунула.
Ладно, думаю, пятеркой не озолочусь, нехай у Надежды Федоровны совесть заговорит… Правда, не сдержалась, пристыдила ее. Она отвечает: ежели не хочешь у нас работать, так и скажи. Ну, я и ляпнула: да, не хочу! Поцапались мы и разошлись. Дня через три Александр Карпович пожаловал. Нечего, мол, дуться, приходи, как прежде. Я уж остыла. Помирились. Но пятерку она так и зажил и л а…
— Давно это было? — спросил следователь.
— Года два назад. А этим летом?..
Валялся около сарая Ветровых кирпич — половинки, четвертинки. Остатки. Борис вывез за ограду, за деньги опять же.
Мой, — так называла Бобринская мужа, — говорит Карпычу: сосед, можно взять кирпич? Нам аккурат надо было пристройку чинить. Ветров говорит:
бери, коли надо. Ага. Перетаскали, починили пристройку. Потом дает мне Карпыч расчет за месяц. Гляжу, опять пятерки не хватает. Надежды Федоровны как раз не было, она цветы продавать поехала в город. Спрашиваю: где пятерка? Ветров говорит: кирпич брали? Брали. Я ему: так ведь бой, вам все равно не нужен. А он на полном серьезе: раз вам нужен, значит, платить надо.
Не у нас, так в другом месте купили бы.
И пошло-поехало… Целую лекцию мне прочитал, что каждая вещь свою цену имеет. Ну, плюнула я, повернулась и ушла. Мой как узнал, тут же к Ветровым побег. Чуть не до драки дошло…
Но куда ему с двоими? Борис за отца вступился. Я решила: все, ноги моей больше у них не будет. После той ссоры не ходила убирать.
— А это когда случилось?
— Да за неделю до пропажи Ларисы, — Бобринская вздохнула. — Вот сейчас все думаю: и чего мы так не бережем хорошее в жизни? Ну, поругались. Из-за чего? Из-за какой-то пятерки. А теперь их уж нет… Я их, конечно, не осуждаю сейчас. Плохо, что сынка воспитали по-своему…
— А Ларису?
— Ларочка была золото, — растроганно протянула Анастасия Петровна. — Ласковая, добрейшая душа. Дружила с моей Фаей. То пирожок принесет, то шоколадку. Всем делилась. Надежда Федоровна недовольна была, сколько раз отчитывала Ларису.
