После обеда Инесса дала мне корзинку с испеченными утром пахучими большими буханками, вареными в кожуре овощами и несколькими килограммами костей с щедро оставленным мясом. Я взял ее и пошел вслед за Шурой.
– По лестничному отделению пешком пойдем, – сказал он по дороге к стволу. – На клети спускаться – это долгое дело. Инку придется от кухни отрывать.
– Течет там, наверное, вовсю?
– Да, каплет немного, но промокнуть не успеем.
– А освещение там есть?
– Там все есть, как в Греции, – полуобернувшись ко мне, лукаво усмехнулся Шура. – И освещение, конечно, тоже. Ты, что, думал – они там в темноте сидят?
– По-моему, для них разницы нет.
– Это ты напрасно... Они тоже люди. И, может быть, умнее и счастливее нас. Но... понимаешь, это же люди Хачика. Я же тебе говорил! И поэтому я сам к ним хожу. Смотрю, не придумали они чего? За ними глаз да глаз нужен. Хачик на расстоянии ими командует. И, честно скажу, как брату – ты меня обеспокоил, вызвавшись к ним идти. Может быть, ты не до конца перзомбировался? И связным к ним намылился? А?
– Если бы я не до конца перезомбировался, я бы четыре дырки не в твоей одежде сделал, а в твоем мясе!
– Ты прав, Костик! Но, понимаешь, я же бдительным должен быть. Для твоего же блага. Ведь ты их, его киллеров, убивать будешь. С Тридцать Пятым...
– А ты не перегибаешь с Хачиком? – повторил я вопрос, заданный Инессой Шуре после моего перезомбирования.
Шура внимательно посмотрел на меня и, ничего не ответив, вошел в зарядную.
Взяв в зарядной шахтерские фонари, мы довольно быстро спустились по лестничному отделению на восьмой горизонт. Прошли метров триста по откаточному штреку и оказались у железной двери бывшего минералогического музея. Шура открыл огромный амбарный замок и, улыбаясь, пропустил меня вперед. С опаской я прошел в дверь и очутился в ярко освещенном помещении музея. Правая и левая его части были заделаны капитальными решетками, сваренными из толстенного арматурного прута.
В правой камере, держась обоими руками за прутья решетки, на некрашеном деревянном полу стоял голый, сильно заросший человек. Не обращая на нас ни малейшего внимания он рычал и бился головой и грудью о железную ограду. Когда я, удивленный, подошел поближе, он мгновенно просунул руку сквозь решетку и оттолкнул меня в сторону. Именно оттолкнул, а не ударил. Оттолкнул, будто бы я заслонил ему что-то. Я обернулся и увидел то, что так привлекало внимание сумасшедшего – в глубине противоположной камеры двое других сумасшедших занимались любовью! Я бы не сказал, что эта была скотская любовь, если, конечно, не считать, что они совершенно не обращали на нас с Шурой внимания. Они ласкали друг друга с какой-то чуть ожесточенной нежностью... Они были не в этой подземной камере, а полностью друг в друге...
