– Ну что ты уперся с этим Зевсом? Ты уж, наверное, не помнишь, с чего все это началось? – спросил Степанян, подойдя вплотную к Бельмондо (от армянина попахивало шашлычным маринадом, и он рассчитывал, что его аромат ослабит упорство пленника).
Бельмондо попытался вспомнить, но не смог.
– Ну, вот, видишь! И Зиновий Евгеньевич тоже не помнит. Позвать его? А то шашлыки перемаринуются?
В печени Бельмондо что-то очень больно екнуло, он потерял сознание, и голова его упала на грудь. Степанян расценил это движение, как жест согласия и побежал за дверь привести Зевса. Нашел он его на переднем сидении нового Мерседеса, стоявшего на дорожке перед гаражом. На заднем сидении возлежала высокомерно-томная Фетида, возлежала, божественными пальчиками лениво листая модный зарубежный журнальчик.
Придя в себя, Борис посмотрел на Зиновия Евгеньевича, виноватого на вид. "Не судите и не судимы будете" – возникла в его голове известная фраза. "Нет, не подходит... – решил, он подумав. – Эта фраза для уголовников. Нужна какая-то другая семантическая конструкция. Так... Страдать бесконечно – это не подвиг... Это – бесполезное мученичество, очень вредное для печени... К тому же страдание рождает лишь страдание. Или сострадание, то есть примирение со страданием. Приятие его. А может быть, прощение!!? Можно сказать, что прощение рождает прощение? В принципе можно. И если я прощу, действительно прощу, одной болью, одним страданием станет на свете меньше. Пусть его страданием. И одним ожесточившимся человеком меньше – мною...
И Бельмондо сдался. Или победил.
– Не спи с Фетидой, умоляю... – сказал он почти по буквам. – Без резинок...
Зевс, решив, что над ним издеваются, плюнул в пол и решительно направился к двери. Но перед тем, как выйти, резко обернулся и спросил:
– Почему?
– Потому... – ответил Борис и провалился в безболезненное небытие.
* * *
Бельмондо висел на цепях и гвозде еще сутки. За это время Фетиде сделали анализ, который выявил чреватое заболевание. Узнав об этом, Зевс со всей своей свитой ринулся в каменоломню. После того, как Геракл, прибежавший первым, вырвал гвоздь из груди Бельмондо и разорвал сковывающие его цепи, Валуев-Судетский обнял Бельмондо, и они заплакали...
6. Баламут. – Неадаптированные плачут. – Чукотка, ворвань... – Третья скорость.
И третье погружение Баламута было неудачным: он вынырнул под скамейкой на третьем пути железнодорожной станции Могоча.
Выбравшись из-под скамейки, Николай в глубоком расстройстве упал на нее и зашарил в карманах в поисках сигарет. "Блин, одни в Испаниях и Аргентинах выныривают, а я все в России и России, – подумал он, закуривая измятую честерфилдину. – Что-то я не так делаю..."
