"Мужчина! У меня в доме мужчина! – расперла сознание многогранная мысль. – Он чистит дорожки, со знанием дела обрезает деревья. И пьет портвейн ведрами".
Висячий замок, раскрыв рот, висел в петле. Мысленно попеняв ему, простаку, Даша устремилась в дом. Войдя в комнату, с удивлением отметила, что она недавно убрана, и довольно обстоятельно убрана. Потом увидела мужчину – в ее новом спортивном костюме! – спящего на не разложенном диване лицом к спинке. В изголовье стоял странный чемоданчик. Одеяло – ее любимое серое пушистое одеяло, которым она укрывалась, когда становилось особенно тоскливо – валялось на полу. Под ним угадывались очертания двух опрокинутых бутылок. У горлышка одной их них одеяло было пропитано бурой жидкостью, несомненно, представлявшей собой пролившийся портвейн.
Даша рассвирепела. Бросилась к дивану, достала бутылку, вылила остатки вина, – прямо на одеяло, – взялась за горлышко и замахнулась, целя в беззащитный висок. Но ударить не смогла.
Незваный гость был мужчина.
Мужчина, который спит, не закрывшись на засов.
И чувствует себя как дома.
"А что если... – завязалась в ее мозгу мысль, – а что если сделать ход конем?"
Много лет спустя Даше являлся в воображении этот висок, размозжив который, она могла бы избежать самых мучительных, самых неприятных страниц своей жизни. И женщина холодела, вспоминая, как близка была к этому.
Надо сказать, что Дарья Сапрыкина была живым и отнюдь не глупым человеком и потому иногда поступала вопреки общепринятым нормам поведения.
Так, успокоившись, она поступила и на этот раз. Посидев в кресле, переоделась в веселый домашний халатик, слегка подкрасилась...
Наверное, зря подкрасилась. Если бы не красилась, то не увидела бы своего дурного лица. Не увидела бы, и вновь не восхотела расколоть голову, в которой сидят глаза, которые, увидев ее размалеванной, станут жалостливыми или презирающими.
Забросив губнушку в угол, она пошла на крыльцо за сумкой с продуктами. Спустя пять минут на кухне развернулось скоротечное с ними сражение. Как всегда оно закончилось в пользу Даши, немало часов потратившей на изучение тактики и стратегии кулинарии. Жертвы сражения – изжаренные, изрезанные и утопленные в сметане, – были торжественно помещены на обеденный стол. Блюдо с курицей, превращенной в чахохбили, изумительно, кстати, пахший, заняло господствующее место. Его окружили обычные по содержанию салаты – с кукурузой, крабовыми палочками и прочее. Однако все они были с необычными "изюминками", не оставлявшими им не малейшего шанса просуществовать хотя бы до ужина. Последними на стол были помещены бутылка "Души монаха" и две винных рюмки.
