— Софи, — позвала миссис Папагай.
— Мне намного лучше, — откликнулась Софи, — теперь.
Миссис Папагай рассудила, что неплохо бы под конец сеанса получить ободряющее послание. Она не уставала дивиться, что и в присутствии мертвых живые не забывали о своих серьезных и пустячных заботах. Никого, кроме нее, не потрясло случившееся с Софи. Никто не испугался за ее жизнь. Складывалось впечатление, что они считают Софи лицедейкой, но, с другой стороны, они готовы верить в истинность этих видений. «Наверно, — рассуждала миссис Папагай, — они и верят и не верят в то, что Софи лицедействует, но вера эта защищает их от хищного мрака, который может однажды навалиться на них». Сама она знала, что Софи не лицедействует, пусть и не видела того, что представало перед Софи. Позже она ужаснется своей беспечности: как же она не подумала, что в комнате может находиться опасный, недобрый дух? Но сейчас, как и все прочие, полагала, что сеанс — всего лишь светское развлечение: так гости рассказывают друг другу байки, разгадывают шарады, уверенность в этом не оставляла ее, даже когда она сжимала скованные мертвым холодом руки Софи. Все еще раздумывая, она притянула лист бумаги и взяла карандаш. Он радостно запрыгал в ее руке и, точно бесноватый, понесся по бумаге, с тщательностью и решимостью одержимого выписывая:
Иль Ангел Брачный занемог?
Главу двуликую склонил он
Он словно камень над могилой
Замшел, и мертв, и одинок
Дух Святый насадив на крюк
Толстушку Софи ждет улова
Он удит Божиих сынов а
Те стаей собрались вокруг
Вот в пустоту закинул Сам
Лесу а Софи стонет тяжко
Не терпится прижать бедняжке
Его к роскошным телесам
Вот розы лепестки в могиле
С истлевших сыплются волос
У них увы не запах роз
Смрад адов, дух зловонный гнили
Одним желанием живет
Моя любовь как зверь голодный
Вцепившись жадно в труп холодный
Соитием насытить плоть
Красавица и шлюха Роза
Лежит в своем гробу воняет
Альфред чернильные роняет
Слезинки в ее quelque-chose
Вот Ангел крылья раздает
И член вздымает золотой
И трупом стали муж с женой
Одним что стонет и поет.
— Стойте, — приказал мистер Хок. — Здесь злой дух. Мы должны пресечь его грязные речи. Прибавьте огня. Остановитесь же, миссис Папагай, нельзя поддаваться ему.
Аарон, разбуженный гневным тоном мистера Хока, бочком прошелся по столу, опрокинул вазу с цветами и перелетел на камин, оставив на скатерти темное пятно с белыми краями.
— Что это значит? — миссис Герншоу читала послание. — Что это значит?
