Нет, не придет. Все время ждать
Устала я, устала.
Молю Его мне смерти дать…
То были строки из другой поэмы. Читая их, она вся окоченела. Чтобы согреться, она крепче обняла себя; холодная грудь легла на холодный выступ рук, мизинцы впились в ребра. Она была уверена, почти полностью уверена, что сквозь шорох голубиных перьев за спиной слышит чье-то дыхание. Стихи шелестели на разные голоса. Боль холодной сосулькой пронзила ей грудь. Внезапно по стеклу сильно, с короткими перерывами, начал барабанить град, а может, дождь, словно кто-то швырял в окно пригоршни семян. Воздух в комнате вдруг потяжелел, пустота сделалась весомой — так бывает, когда стучишься в чью-то дверь и еще до того, как раздадутся на лестнице шаги, а в прихожей шорох и позвякивание, уже точно знаешь — дома кто-то есть. Она не должна была оборачиваться и, чтобы отвлечься, стала нараспев читать роскошные строки «Кануна святой Агнессы»:[53]
Свеча клонила пламень голубой,
В лучах луны скользил дымок лениво.
Девица дверь закрыла за собой,
Молчанье соблюдая терпеливо;
Но сердце… сердце стало говорливо,
Стучит в груди лилейной все сильней, —
Так бьется, умирая от надрыва,
В орешнике зеленом соловей,
Внезапно онемев пред гибелью своей.
Кто-то вздохнул у нее за спиной, втянув воздух в легкие. Софи неуверенно заговорила:
— Мне кажется, ты здесь. Не мог бы ты показаться?
— Понравится ли тебе мой облик? — послышалось в ответ или, быть может, прозвучало в ее голове.
— Это ты?
— Тебе может быть неприятен мой облик.
— Мне не свойственны ни пристрастность, ни предубеждение, — услышала она свой ответ.
Она взяла свечу и поднесла ее к зеркалу — суеверное чувство, что она не должна оглядываться, чувство, знакомое и Маделине,[54] и госпоже острова Шалот,[55] все еще владело ею. Пламя свечи то рассеивало мрак в глубине зеркала, то он вновь сгущался. Ей показалось там какое-то движение.
— Но мы не всегда можем побороть свои чувства, — теперь он говорил гораздо более отчетливо.
— Прошу, — прошептала она зеркалу.
Она почувствовала, что он подходит к ней, все ближе и ближе. Хриплый голос заговорил насмешливо словами поэмы:
Он вплелся в сон ее — так запах нежный
Вливает роза в аромат фиалки;
Благоуханна ароматов смесь.
Ее рука дрожала, лик за ее спиной то бугрился, то разглаживался, менял черты и выражение. Лицо не было бледным — на нем вздувались багровые вены; синие глаза смотрели не мигая, тонкие губы над нежным подбородком были сухи и потрескались. Вдруг ее обдал сильный запах, но то не был аромат розы или фиалки, то был дух прели, разложения.
