– Уходите.
Что же такое она увидела, что могло так испугать ее. И заставить желать смерти?
Ангус включил внешний динамик скафандра.
– Почему?
Искаженный динамиком, его голос звучал жестко и скрипуче, вроде того скрежета, что издают корабли при столкновении в доках.
– Что ты тут натворила?
Девушка внезапно сжала голову руками и начала плакать, тонко и жалобно подвывая.
– Прекрати, – закричал он. – Скажи мне, что ты натворила здесь? Если ты не скажешь, честное слово, мне доставит удовольствие выбить это из тебя.
Плач девушки перешел в громкие стенания, но затем голос ее сорвался, и она закашлялась.
– Заткнись!
Он ткнул ее стволом ружья в бок.
– Они все мертвы. Никто тебя не услышит. Я сам пристрелил твоего отца. Заткнись!
Она подняла на него глаза. Нечто вроде осознания происходящего промелькнуло в ее взгляде. На секунду лицо девушки отобразило непереносимую душевную муку.
– Он уцелел? Он жив?
Ангус кивнул.
– Да. Был. До тех пор, пока моя пушка не разнесла его на куски.
В течение промежутка времени между двумя последующими ударами сердца Ангуса тело девушки напряглось и сжалось подобно начинке термоядерного реактора перед взрывом. Затем она как ракета вылетела из кресла, выставив вперед руки, и бросилась на Ангуса.
Она царапала стекло его шлема, пыталась рвать упругую ткань скафандра, тщетно стараясь добраться до его тела. Вой девушки постепенно перешел в рычание дикой, обезумевшей твари.
Именно в это мгновение, по непонятным и необъяснимым причинам, он сделал свой первый шаг, направленный против него самого, по дороге, приведшей его в последствии к гибели.
Он не питал к ней жалости. Он не питал жалости ни к кому: любой человек, будь то мужчина или женщина, достаточно слабый для жалости, был также достаточно слаб для того, чтобы использовать его в своих корыстных целях. Он не был обескуражен также и собственноручным убийством отца этой девушки. Этот бляденыш, капитан Дэвис фон Хайланд, повредил «Красотку» и заслуживал гораздо большего, чем он получил. Кроме того, само собой разумеется, Ангус Фермопил никогда не занимался спасением капитанских дочек. Что за пользу он мог иметь от сумасшедшей бабы? Вдобавок, бабы, работающей в полиции, орудия наказания презирающего его мира и опасного для Ангуса свидетеля массового убийства в лагере старателей, опасного до тех пор, пока она жива.
Но он не стал в нее стрелять.
Может быть, он устал от одиночества. Может быть, каким-то доселе не задействованным участком сознания Ангус понял, что под уродливой гримасой гнева, обезобразившей черты ее лица, все-таки скрыта женщина. Может быть, он захотел узнать о том, что же случилось с «Повелителем Звезд», хотя еще и не признался себе в этом. Или, может быть, он узрел в девушке возможность всеобъемлющей мести, такой сладкой, о какой он раньше даже и не мечтал.
