Хайл Текманот опустился возле борцов на колени и хлопнул Гиялориса по плечу в знак его победы в схватке. Затем судья поднял взгляд к ложе принца Гонивола:
— Одно падение в пользу Гиялориса, одно в пользу Фархольта и одно обоюдное. Положение спорное, но они не в состоянии продолжать поединок.
— Вы уверены? — недовольно спросил Гонивол. Хайл Текманот указал на два неподвижно распростертые на площадке тела, — Посудите сами, принц.
Принц Гонивол, похоже, не мог сразу решить, стоит или не стоит продолжить поединок
— Что ж, — произнес он после продолжительной паузы, — разделим приз.
Победителями в этом виде соревнований объявляются оба.
Гиялорис, а следом за ним Фархольт с трудом поднялись на ноги. Они стояли пошатываясь и, медленно моргая, слушали, как Хайл Текманот объявлял о решении распорядителя Игр. Затем они с видимой неохотой даже не пожали друг другу руки, а лишь мимолетно соприкоснулись ладонями и разошлись в разные стороны. Покидая площадку, оба ступали очень медленно и осторожно, словно боялись еще раз упасть.
Когда Престимион и его спутники пришли в раздевалку, возле Гиялориса хлопотал хирург. Богатырь выглядел измученным и удрученным, его нос заметно распух, но сознание прояснилось, и он даже приветствовал Престимиона слабой улыбкой.
— Как ваше состояние? — с тревогой спросил Престимион.
— Все болит, тело изрядно помято, но ничего не сломано, и никаких серьезных травм, — ответил Гиялорис, с трудом шевеля распухшими губами. — Честно признаться, я приласкал его посильнее, чем он меня. Что вы слышали о Фархольте? Он выживет?
— Похоже на то, — ответил Септах Мелайн.
— Жаль, — заметил Гиялорис. — Он борется совсем не так, как подобает благородному человеку. Меня учили совершенно другому спорту.
— Скажите, — тихо спросил Престимион, наклоняясь к самому уху Гиялориса, — что шептал вам Фархольт, когда вы готовились начать первую схватку? Мне показалось, что его слова сильно удивили и рассердили вас.
— Ах, вы об этом… — проворчал Гиялорис. Его широкое лицо потемнело, брови сдвинулись, и он тут же поморщился от боли, вызванной этим движением, а затем медленно, задумчиво покачал головой. — Фархольт говорил очень странные вещи, Престимион: что я ваш человек — это, конечно, недалеко от истины — что он ненавидит все, что имеет к вам хоть какое-то отношение, и поэтому непременно прикончит меня сегодня. Именно это он и старался сделать, тогда как я считал, что мы должны всего лишь честно бороться. Но ему досталось не меньше, чем мне, скорее даже несколько больше.
