— Давайте закончим на этом, — с самой любезной улыбкой, на какую только был способен, предложил Престимион. — Думаю, что нет никакой необходимости устраивать дискуссию именно здесь и именно сейчас. Позвольте мне лишь сказать, — заранее прошу прощения, мой друг, если я невольно оскорбляю ваши убеждения — что при виде этих паразитов, столпившихся вокруг старика Пранкипина, я действительно испытывал чувство, очень похожее на сильнейшее отвращение, и был счастлив покинуть помещение. — Он энергично потряс головой, словно стремясь разогнать туман благовоний. — Пойдемте, Игры вот-вот начнутся. Нам уже пора быть на Арене.
Пройдя по поднимавшемуся вверх по нескольким уровням спиральному пандусу, они вовремя оказались на огромной открытой площади, которую Лабиринту подарил древний понтифекс Дизимаул. На ней с незапамятных времен проводились Понтифексальные игры.
Никто не знал, почему Дизимаул решил создать на одном из средних уровней Лабиринта огромное свободное пространство. Он ничего никому не объяснял, лишь холодно приказал снести имеющиеся постройки на площади в несколько акров3 и на их месте ничего не строить.
Площадь Арены была столь велика, что, стоя на ее краю, нельзя было разглядеть противоположную стену. Потолок не поддерживали никакие дополнительные опоры, и этот факт удручающе действовал на многие поколения маджипурских архитекторов. Если кто-то кричал, сложив рупором руки, то приходилось добрую половину вечности дожидаться, пока эхо начнет возвращаться назад, а вторую ее половину выслушивать искаженные до неузнаваемости, но тем не менее громкие звуки.
Арена традиционно оставалась пустой. Устав понтифекса Дизимаула запрещал строить на ней что-либо. Ни один из долгой череды наследовавших ему понтифексов не отменил этот закон, и столетие за столетием Арена все также бессмысленно и загадочно пребывала в сердце Лабиринта. Она оживала лишь после смерти очередного понтифекса — в Лабиринте не было иного места, где можно было бы провести традиционные Понтифексальные похоронные игры.
Вдоль западной стены Арены молниеносно, как гриб в сыром лесу, выросла огромная многоярусная трибуна для зрителей простого звания. А перед нею раскинулось пространство, на котором и должны были происходить Игры: круг для гонок колесниц, а внутри него песчаные дорожки для бега; ринги для бокса, борьбы и некоторых других видов спорта располагались ближе к северной стороне круга, а площадка для стрельбы из лука — к южной. На восточной стороне Арены была установлена специальная трибуна для гостей с Замковой горы; в центре трибуны располагалась богато украшенная почетная ложа для короналя и его родственников. Наверху, где-то на полпути между полом и смутно угадываемым потолком, висело, покачиваясь, множество мощных электрических светильников, испускавших на обычно полутемную площадь сияющие столбы красного и золотого света.
