Взгляд ее остановился на изумительно украшенной стене комнаты и застыл, как будто мог проникнуть сквозь эту стену и сквозь бесчисленные кольца Лабиринта, сквозь все немыслимо древние подземные строения — двор Пирамид, площадь Масок, зал Ветров… — и достичь поверхности земли, а затем устремиться далее, к неимоверной громаде Замковой горы, нависшей над всем миром далеко на севере. И внезапно весь подъем, только что полностью владевший ее существом, покинул ее, радость, переполнявшая ее душу, исчезла неведомо куда, и мир померк, как будто солнце, озарявшее перед нею просторы, внезапно накрыла тень.
Она вдруг поняла, что все эти фантазии, явившиеся ей во сне, были бессмысленными и призрачными. Ни одно из событий, порожденных ее экзальтированным спящим сознанием, ни при каких условиях не могло произойти. Было просто безумием считать, что такое возможно. Во всей империи, раскинувшейся на необъятных просторах гигантской планеты, не было места, где она или ее великолепный брат могли бы совершить великие деяния. Принц Малдемарский станет королем. Это неизбежно, как будто уже зафиксировано в хартии и скреплено печатью нынешнего короналя. Сознание неотвратимости вступления Престимиона на престол словно мечом пронзило ее душу.
Перед ее мысленным взором возникла мрачная картина жизни при новой власти: спокойное, пустое, переполненное утомительным комфортом существование, бессмысленное времяпрепровождение — череда ванн, маникюров, массажей, драгоценностей — бесконечно далекое от любых рычагов власти над миром. Неужели она рождена именно для этого призрачного подобия жизни? Какая печальная участь! Она знала, что должна вступить в борьбу с судьбой, но как? Как?
После долгой паузы Тизмет вновь обратилась к волшебнику, и тон ее был стальным:
— Неужели в мире вовсе нет справедливости? Я так же, как и вы, знаю, что короналем станет Престимион, а не Корсибар.
— Такой исход вполне логичен, моя госпожа, — спокойно ответил Санибак-Тастимун.
— И после того как трон перейдет к Престимиону, мы с Корсибаром покинем Замок. Он отправится в свое поместье, а я в свое. Хотя, полагаю, я могу стать женой какого-нибудь владетельного принца. Ну а какая у меня в этом случае может быть власть? Я буду знатной дамой, но ведь я являюсь ею от рождения, а после воцарения Престимиона стану в лучшем случае женой. Женой! — Она произнесла это слово так, будто оно было ругательством. — У меня не будет права голоса ни в каких важных делах, кроме разве что в собственном доме, хотя, возможно, я не получу его даже там. Положение брата будет немногим лучше. Влияние нашей семьи в Замке закончится в тот самый миг, когда Престимион наденет корону на голову.
