Корональ не стал отвечать сразу. Его глаза подернулись пеленой, словно он углубился в себя и не слушал сына, а омраченное тенью лицо ничего не выражало. После длительной паузы он наконец заговорил:
— Корсибар, тебя задевает, что Престимион станет короналем?
— Ты имеешь в виду, завидую ли я ему? Да. Он будет королем, а кто не позавидует человеку, которому предстоит получить корону? А что касается возможной обиды на то, что короналем станет он, а не я — нет. И еще раз — нет. Мне известно, что это звание не для меня. На нашей планете обитают девять миллиардов жителей, и я единственный из них с самого рождения твердо знал, что никогда не смогу стать короналем.
— И это вызывает у тебя ожесточение?
— Почему ты продолжаешь так настойчиво расспрашивать меня об этом, отец? Я признаю законы. И с удовольствием, решительно и безоговорочно отрекаюсь от моих несуществующих притязаний на трон. Его займет Престимион.
А смысл всего мною сказанного сводится к одному: я уверен, что у меня за душой и в голове имеется гораздо больше, чем все привыкли видеть, и мне хотелось бы получить разрешение исполнять больше обязанностей в правительстве. Точнее говоря, исполнять хоть какие-нибудь обязанности вообще.
— И все-таки что ты на самом деле думаешь о Престимионе? — спросил корональ, с трудом дослушав сына.
Теперь уже Корсибар замялся, перед тем как ответить.
— Он действительно умный человек, — осторожно сказал он, — Рассудительный. Честолюбивый.
— Честолюбивый, да. Но способный ли?
— Полагаю, да. Ты же выбрал его своим наследником.
— Мое мнение о Престимионе я знаю. И хочу узнать твое.
— Я восхищаюсь им. Он быстро соображает и к тому же чрезвычайно силен для своего маленького роста. Умело обращается с мечом, а с луком и того лучше.
— Но он симпатичен тебе?
— Нет.
— Во всяком случае, честно сказано. Как ты считаешь, из него выйдет хороший корональ?
— Надеюсь на это.
— Все мы надеемся на это, Корсибар. Но как ты считаешь: выйдет или нет?
Наступила очередная пауза. Глядя сейчас на лорда Конфалюма, нельзя было даже предположить, что совсем недавно он являл собой воплощение глубокой, непреодолимой усталости. Глаза короналя вновь обрели свойственный им обычно яркий блеск и беспощадно изучали лицо Корсибара.
— Да. Да, я думаю, что, вероятно, выйдет.
— Ты сказал — вероятно?
— Отец, я не пророк Я могу лишь, опираясь на свой жизненный опыт, без твердой уверенности предполагать, что может произойти в будущем.
— Конечно. Но ты ведь знаешь, что прокуратор считает тебя заклятым врагом Престимиона.
