На этот раз Тауранги отозвался не сразу.
— Ты неправ, Хенаре, — обреченно сказал он. — Будет плохо. У ваикато и нгати нет и не будет мира. Ты — пакеха, твоя судьба может быть одной, может быть другой. Ваикато иногда ссорятся с пакеха, но они и торгуют с пакеха. У Тауранги спасения нет. Если они сделают меня рабом, я навсегда потеряю свою ману. Лучше умереть.
— Но ведь ты сможешь когда-нибудь убежать к своим! — горячо возразил Генри, невольно повысив голос.
— Говори тихо, Хенаре… Мне некуда будет бежать. Нгати не примут назад человека, лишенного маны. Раб остается рабом всю жизнь. Таков закон наших богов. Но я не буду…
Тауранги оборвал себя, и Генри снова почудилось, что сын вождя сдавленно всхлипнул. «Из-за меня влип, — с горечью подумал Генри. — Лучше б уж сидел я в этой чертовой яме…»
— Это я виноват, — пробормотал он.
Тауранги рассмеялся.
— Я не жалею, что спасал тебя, Хенаре. — Голос его звучал спокойно. — Я был глуп, когда бросил палицу в траву. Воин, которого вождь посылает в разведку, не выпускает оружия из рук. Я плохой воин. Я наказан за ошибку. Это справедливо…
— Смотри! Они готовятся к войне! — перебил его Генри, вытягивая шею.
Их вели вдоль изгороди, достаточно редкой, чтобы через зазоры между жердями можно было рассмотреть, что творится в деревне. Она была озарена огнями огромных, рвущихся к небу костров. Толпы вооруженных копьями и палицами воинов бродили от хижины к хижине, от костра к костру. Откуда-то доносилась пронзительная музыка, время от времени слышались взрывы смеха, вопли и крики. Порой сидящие у костра ваикато вскакивали и, подпрыгивая, потрясали оружием.
У ворот прибывших встретили закутанные в одеяла воины с ружьями в руках.
— Хаэре маи! — приветствовал их костлявый и, подойдя, потерся с начальником стражи носом о нос.
— Ты удачлив, Те Реви Акиту, — одобрительно проговорил тот, мимолетно оглядев пленных.
— Где вождь? — нетерпеливо спросил костлявый.
— Великий арики Хеухеу-о-Мати занят, — значительно произнес начальник стражи, — вожди четырех прибрежных деревень сейчас советуются с ним в священном доме собраний. Они пришли вместе с воинами, когда солнце стояло, как столб. Быть большому походу, Те Реви Акиту!
Костлявый обрадованно тряхнул головой и, обернувшись к своему отряду, жестом приказал вести пленных в деревню.
Ворота закрылись. Отблески боевых костров заплясали на понурых лицах Тауранги и Гривса.
