– А кто заботился о тебе после смерти родителей? Тебе же было всего пять лет!
Томас глубоко вздохнул:
– Это были непростые времена, Я переходил от семьи к семье, ведь всем нужен помощник.
– Но тебе же было пять лет!
– А разве ты в этом возрасте не работала?
– Конечно, работала.
– Вот видишь. Мне же тоже надо было есть. Только один раз человек по имени Майк Макклайнт взял меня к себе и посадил за один стол со своими сыновьями. Мне тогда было десять. Я для него был готов на все.
Он вдруг замолчал, и Джульетт поняла, что этот эпизод чем-то очень важен для него.
– А потом его младший сын погиб от несчастного случая, – медленно заговорил Томас. – Его браться подбили его на одну глупость. А потом они прибежали домой, и их родители вышвырнули меня в тот же миг.
– Они оклеветали тебя?
– А что они еще могли сделать? Думаю, Майк понимал, что все было не так, но это не играло роли. Его жена была убита горем, и ей было проще обвинить меня, чем своих сыновей. А Майку было проще выставить меня, чем воевать с женой.
– Но это же ужасно!
– Нет, это жизнь. Самое обидное в этом то, что Гленда, их мать, по-моему, знала правду, но боялась признаться себе. А у меня просто не было выбора.
– И куда ты отправился?
– Я остался в гавани, работал у разных кораблестроителей. Я любил океан и люблю до сих пор, хоть он и сделал меня сиротой. И с тех пор я больше не искал для себя семьи. Те годы научили меня выбирать правильный момент. Кстати, это сейчас касается и твоего дела к сэру Роджеру. Хочу заметить, что он отличный человек. – Было видно, что он вдруг задумался о делах. – А теперь я должен вернуться к тому, за чем я приехал в Гемптон, хотя с того момента, как увидел тебя сегодня, мог думать лишь о том, как прекрасно мы проведем сегодня время.
Сердце Джульетт упало. И это все? Для него это – «приятно провести время»?
Да, он сам выдал себя.
Но как же она низко пала.
– Что-то не так? – спросил он, проведя рукой по ее волосам.
Она села, понимая, что не сможет свободно дышать, пока не будет далеко-далеко от Томаса Джеймсона.
– Мне тоже нужно вернуться, – бесцветным голосом сказала она, оправила одежду и стремительно побежала прочь.
Как же ее одурачили! Да, иногда она догадывалась, но теперь все стало яснее ясного.
«Еще не все потеряно, – твердила она самой себе, – еще не все потеряно». Она еще может вернуться к той жизни, которую вела до встречи с Томасом Джеймсоном, просто она стала старше и печальнее.
