– Довольно… нет, право же, не могу больше. Я охрипла, что твой ворон.
Вскорости после того Артур велел слугам погасить факелы в зале и проводить гостей спать. В обязанности Моргейны входило позаботиться о том, чтобы незамужние девушки из свиты королевы благополучно улеглись в длинной верхней комнате позади покоев самой Гвенвифар, в противоположной части дворца, как можно дальше от помещений солдат и воинов. Однако она помешкала мгновение, задержав взгляд на Артуре с Гвенвифар, что как раз желали Ланселету доброй ночи.
– Я велела служанкам приготовить тебе лучшую из свободных постелей, Ланселет, – промолвила Гвенвифар, но тот лишь рассмеялся и покачал головой.
– Я солдат – мой долг велит мне сперва разместить на ночь коней и дружину, прежде чем засыпать самому.
Артур фыркнул от смеха, одной рукою обнимая жену за талию.
– Надо бы тебя женить, Ланс, – небось не будешь тогда мерзнуть ночами. Я, конечно, назначил тебя своим конюшим, но это вовсе не повод, чтобы ночевать в стойле!
Гвенвифар встретила взгляд Ланселета – и у нее заныло в груди. Ей казалось, будто она почти читает его мысли, будто он того и гляди вслух повторит то, что как-то раз уже говорил: «Мое сердце настолько полно моей королевой, что для других дам места просто не осталось…» Гвенвифар затаила дыхание, но Ланселет лишь вздохнул, улыбнулся ей, и она сказала про себя: «Нет, я – верная жена, я – христианка; предаваться подобным думам – уже грех; должно мне исполнить епитимью». А в следующий миг горло у нее сдавило так, что невозможно стало глотать, и пришла непрошеная мысль: «Мне суждено жить в разлуке с любимым; то не достаточная ли епитимья?» Гвенвифар тяжко вздохнула, и Артур удивленно оглянулся на нее.
– Что такое, любимая, ты не поранилась?
– Я… булавкой укололась, – промолвила она, отворачиваясь, и сделала вид, что ищет булавку в складках платья. Поймала на себе неотрывный взгляд Моргейны – и закусила губу. «Вечно она за мной следит, просто-таки глаз не сводит… а ведь она обладает Зрением; неужто все мои грешные мысли ей ведомы? Вот поэтому она и смотрит на меня с таким презрением?»
И однако же Моргейна неизменно относилась к ней с сестринской добротой. А когда она, Гвенвифар, была беременна, на первый год их с Артуром брака, – тогда она заболела лихорадкой и на пятом месяце у нее случился выкидыш, – никого из придворных дам она просто видеть не могла, и Моргейна ухаживала за нею, точно мать родная. Ну не стыдно ли – быть такой неблагодарной?
