Павка. Нет!
Еврем. Это вот и есть народное воодушевление, когда толпа кричит, а чего кричит – не знает.
Младен (продолжает рассказывать). Кричат люди, кричат дети, кричит народ, и жандармы тоже кричат – все кричат. А на всех углах, в кофейнях, в лавках – везде народ толпится. Толкаются, спорят, кто кричит во все горло, а кто собирается кучками и шепчется.
Еврем. А те, которые шепчутся, это – оппозиция?
Спириница. Оппозиция – это значит те, которые за него голосуют? (Показывает на двери в комнату Ивковича.)
Спира. Не твое это дело – в политику вмешиваться!
Спириница. Опять ты мне сказать не даешь. Какая же это политика?
Спира. А что ж, по-твоему?
Спириница. Это выборы!
Младен (продолжает рассказ). А возле кофейни «Объединение» музыка играет, вино и пиво рекой текут, все пьют…
Еврем. Наши пьют?
Младен. Наши.
Еврем (скорее про себя.) Опять счет пришлют!
Младен. А возле дверей на длинном шесте знамя развевается, и около него тоже народ толпится, а если кто из ихних идет мимо, то все кричат:»Ату его!» И швыряют в него камнями, огурцами, яйцами…
Еврем (про себя). А хозяин кофейни небось все это в счет записывает…
Младен (продолжает). А ихние тоже музыкантов наняли, ходят по городу, речи говорят, а перед Елисеевой лавкой бочку с дегтем зажгли. Народ стоит и смотрит, деготь по улице растекается и здорово горит, а мальчишки через огонь прыгают. В кофейне у Тенкиной избиратели подрались и одному голову разбили. А он и не наш, и не ихний, даже не здешний. А у Аксентия Матича все стекла в окнах повыбили. А Перу Зирича господин Секулич отвел в каталажку за то, что он ругал власть. Яшу Андрича кто-то избил, а кто – никому не известно. А Перу Мравича выкупали в помойной яме… Все говорят, что никогда еще не было так хорошо, как в этом году.
Еврем. Бог ты мой, вот ведь что бывает, когда народ проснется!
Павка (крестится). Чудеса-то какие! Господи боже, пронеси, помоги нам!
Спира. Это не чудеса, Павка, таков уж народный обычай.
Спириница. Какой же обычай? Это воодушевление!
Спира. Не вмешивайся, когда я говорю.
Спириница. Я тоже имею право рот раскрыть. Не могу же я весь век молчать да молчать.
Спира. Раскрывай, кто тебе не велит. Но ведь ты если начнешь, так не остановишься.
Еврем. Да перестаньте вы наконец! Есть у нас и другие дела, не только вас слушать! (Младену.) На вот, отнеси телеграмму на телеграф!
Младен. Я не могу сейчас.
Еврем. То есть как это не можешь?
Младен. Надо идти голосовать.
Еврем. А ты же утром голосовал.
