– Тише, товарищи!.. Никакого пистолета, ни ножа у меня не было…
Не могла я им рассказать, как все получилось. Не имела права. Не могла назвать имя Миши Павловича, чешского поручика, он тогда еще оставался у немцев. Я только сказала:
– Мне товарищи помогли.
– Я же говорил! – обрадовался Васькович. – На такое дело в одиночку не ходят!
Тут со всех сторон посыпались вопросы:
– Сколько человек участвовало в операции? Как часовых сняли? Была ли перестрелка и есть ли потери?
Я пыталась остановить их, объяснить, что никто ни разу не выстрелил, даже кулаком не замахнулся, что все было просто… Куда там, они уже не верили. Чувствовали: я что-то скрываю. Васькович так и сказал:
– Тут темнить нечего, тут все свои… Знаем мы, как оно просто – рацию добыть, да еще фронтовую…
– Вон у соседей, – перебил его Клим, – в отряде Буденного, чуть всех своих не положили, когда рацию брали… И сейчас в бинтах ходят, двое ноги поотморозили…
– Не двое, а только Сазон застудился, – поправил Васькович, – он и раньше хрипел, оттого, что валенок не признает.
– Ясно, не признает, – подхватил бас, – он в бутсах ходит, в валенках ему никак невозможно…
– Отчего невозможно?
– Футболист! – с мальчишеской радостью выкрикнул Клим. – Центрфорвард!
Васькович строго взглянул на него:
– Тебе все игрушки. – И почему-то понизив голос, разъяснил: – Он, если, скажем, тихо надо, к часовому подползет и вскочит вдруг. Немец с испугу на момент обалдеет, а Сазон ногой со всего маху…
– Пенальти! В самую точку! – захохотал Клим.
– Фрица в три погибели скрутит, – продолжил Васькович, – тут уж Сазон сверху на нем…
– А от валенка не согнется, – весело подсказали ребята, – валенок мягок… Не тот удар…
Васькович неожиданно ткнул рукой в мои ноги, даже чуть присел при этом.
– И вы, – тихо сказал он, – вроде бы в бутсах… При таком морозе…
Все замолчали, глядя на мои чеботы. Невольно и я посмотрела.
На мне были старые солдатские ботинки, оставленные кем-то в нашей больнице. Мне приходилось наворачивать по две портянки, чтобы они не падали с ног. Но что ж из этого?
– Может, и вы, – с какой-то скрытой надеждой, что ли, спросил Васькович, – может, и вы «футболист»?
Клим хихикнул. Васькович погрозил ему пальцем. Я не поняла, готовилась парнем шутка или в самом деле он думает… Мне сделалось как-то неловко и обидно… Знали бы молодые партизаны, как я радовалась, найдя эти чеботы, как была «холодна роса, а я боса». До слез пятки мерзли, а все стеснялась попросить в отряде сапоги или валенки. Видела: ни у кого лишнего не было… Но Васьковича не интересовало, мерзну я или нет. Он о другом спрашивал.
