– Да, но разве зло может быть справедливым или несправедливым, как они это считают?
– Мадам, они никогда не начинали первыми, а защищать свой дом, каждый скажет, – это справедливо… Тут проповедь не всегда…
– Странно, мосье Дьедокье, уж не считаете ли вы, что русские вовсе не нуждаются в нашем слове? – с легким раздражением сказала миссис, запрыгав на одной ноге – она пыталась вытряхнуть из туфли камешек, но потеряла равновесие, и Франсуа поддержал ее за локоть.
– Благодарю вас… Наше слово нужнее всего там…
– Где ему меньше всего верят… – сорвалось у Франсуа.
– Ах, вот оно что! – Миссис гордо вскинула голову в перышках.
– Давайте лучше споем их песню, – снова предложил бельгиец, покосившись на каноника.
Бельгиец был молод, силен. Вероятно, по этой причине казался беспечным и легкомысленным, к нему относились с улыбкой, но охотно откликались на его веселые затеи. Однако сейчас почему-то все промолчали.
А песня все же возникла. Она приплыла со стороны вместе с глухим рокотом трехтонки, поднявшись над ней на высоких девичьих голосах.
Пешеходы оживились, повернули плакаты в сторону накренившейся на обочине машины. Колонну обдало волной горькой пыли и запахом яблок. В кузове на ящиках сидели повязанные белыми платочками девушки и пели. Бельгиец помахал им рукой.
– Ой, девоньки! – вскрикнула сидевшая выше других. – То ж те, что из Америки вышли… Бачите, плакаты несут.
– Ага, «Мир»… То по-нашему, а по-немецки «Фриден»… И по-английски…
Машина остановилась метрах в трехстах впереди колонны. Из окна шоферской кабины высунулась голова в фуражке танкиста.
– Кому приспичило?
– Я стучал, – торопливо и немного заискивающе ответил старичок в аккуратной поддевке. Он сидел, укрывшись от ветра, в углу кузова, а теперь взобрался на ящик.
– Один момент, на туристах почин сделаем.
Старичок быстро развязал зажатый между ногами мешок, достал небольшое, подшитое полотном решето, сыпанул в него яблоки.
– Нехай попробуют, господа хорошие, наш советский ранет…
Шофер ступил на подножку машины и, сдвинув на лоб фуражку, посмотрел на приближающуюся колонну.
– Почин, говоришь?
– А как же… – хихикнул старик, – без почина не баба, а дивчина. Упустишь – не догонишь, вся коммерция кувырком.
Он торопился, укладывая яблоки красными бочками кверху. Подхватил упавшее, хукнул, потер о полу поддевки, протянул решето.
– Подержи, хлопец, подсоби.
Шофер почти вырвал решето из рук старика, сказал тихо, со злой усмешкой:
– Я подсоблю, а ты… Застынь, понял?
