Алкины песни | страница 9
Человек и зверь почти одновременно очутились у окна. Но все-таки опередил зверь и с ходу прыгнул в синеющий просвет. Но то ли слишком отощал волк, то ли страх отнял у него силы — передние, обледенелые лапы зверя только царапнули по нижнему вырезу окна, и он, на мгновение повиснув на стене, медленно пополз вниз. В это время его и ударила Алка граблями по голове. Зверь упал на пол и кинулся вглубь двора. Испуганно и жалобно кричали овцы.
Неизвестно, чем кончился бы этот необычный поединок. Но услышали встревоженный крик овец колхозники, прибежали в накинутых прямо на нижнее белье полушубках, кто с ружьем, кто с вилами…
Позже всех прибежал Максим Теременцев, в больших резиновых сапогах, в байковых кальсонах и коротенькой фуфайке, выставляя вперед старинную двустволку, которая лет тридцать как не стреляла и годилась разве только вместо костыля. Но волк уже лежал на полу плоской бесформенной лепешкой, точно проколотый воздушный мешок, из которого наполовину вышел воздух. Из ноздрей зверя еще текла струйка густой черной крови. Все почтительно расступились и пропустили старика вперед. Этому была причина: в молодости Максим Теременцев считался лучшим волчатником в округе.
— Кто? — отрывисто спросил старик, ткнув носком сапога в обмякшее волчье брюхо.
Ему молча показали на Алку, которая все еще никак не могла придти в себя и стояла у окна, судорожно сжимая в руках грабли.
— Дура! — закричал вдруг старик. — С граблями на волка! А вот вилы.
И впрямь — у стенки стояли вилы-тройчатки с острыми, как шилья зубьями.
— Однако, здоров, чертяка! — восхищенно пробормотал старик, переворачивая зверя. Потом, не разгибаясь, схватился за свои колени: — Батюшки! Морозище-то проклятый… Поморозился ить я, ребятушки!
И забыв на полу овчарника свое проржавевшее ружье, старик побежал домой…
Рассказывают еще: больше недели однажды завывала пурга. Вся облепленная снегом, зашла утром Алка на ферму, хотела раздеться, но так и застыла у порога жарко натопленной комнаты:
— …Замерз, однако, Сергунька в такую непогодь, — резанул ее по сердцу женский голос.
— Кто… замерз? — задохнулась Алка.
Сидевшие в комнатушке женщины обернулись. Одна из них объяснила:
— Кум мой приехал из города с попутной почтой. И говорит: «Сережка Хопров за два часа до пурги уехал из города. Не пускали его: куда, мол, того и гляди пурга начнется. А он, Сережка: „Ничего, тут близко, чуть поболе полсотни верст. Пурга меня не догонит“. Да, видать, догнала. Любка вся в слезах убивается. О, господи, парень-то какой был…