Алкины песни | страница 12



— Выйди на минутку, — тихо попросил Хопров, комкая в руках габардиновую кепку, которую принес почему-то в руках.

Алка накинула на плечи белый вязаный шарфик, потянула вниз концы так, что острыми углами выступили плечи, но с места не двинулась.

— Зачем? Если есть что, говори тут…

Молча стаял у порога Сергей Хопров, молча смотрела на него Алка. Потом поднялась, стремительно вышла из комнаты, остановилась у изгороди кошары, навалилась на нее грудью, стала смотреть в землю, не говоря ни слова. Сергей подошел сзади, несколько раз хлопнул по изгороди фуражкой.

— Я сам… к тебе, — проговорил он, тоже смотря в землю.

— У тебя жена, дети…

— А мне что… Разведусь. Сама просит об этом.

Алка не пошевелилась.

— Ты не сердись, что я не пришел тогда к Касьяновой пади… Тяжело мне…

Оттолкнувшись от изгороди, Алка Уралова медленно направилась обратно. Сергей схватил ее за руку…

— А завтра… буду ждать… Придешь?

— Да, — Алка осторожно высвободила руку и ушла, не оглядываясь…

И ушла, не оглядываясь. А если бы посмотрела назад, увидела на том месте, где только что стоял Сергей, Любу Хопрову.

В чем обвинить Любу? В том ли, что забыла о гордости, тайком следила за мужем, угадав, куда он направился? В том ли, что стояла в темноте, слушая их разговоры, растоптанная, оплеванная, до крови кусала свои губы? Или в том, что любила своего Сергея, своего мужа, отца ее детей, может быть, больше, чем жизнь?

Не хотела, не могла отдать Люба Хопрова своего счастья Алке Ураловой. Знала, что совет деда Максима пойти и поговорить с Алкой так же бесполезен, как запоздалый августовский дождик — выгорели посевы, почернели степи и уж ничто не пробудит их к жизни. И все-таки пошла.

Когда скрипнула отворяемая Любой дверь, Алка, сидевшая за столом, подняла заплаканные глаза и медленно начала бледнеть. Несколько минут они молча стояли и смотрели друг на друга: Люба — с нескрываемой ненавистью оскорбленной, отвергнутой, но уверенной в своей правоте женщины, Алка — с каким-то испугом и одновременно с насмешливым превосходством человека, бессознательно чувствующего свою силу. Но не смогла все-таки выдержать Алка взгляда Любкиных глаз, опустила голову.

— Я пришла к тебе, Алевтина, — проговорила, наконец, Люба, почти не шевеля губами, боясь сделать от порога хоть один шаг.

Алка вздрогнула — столько мольбы и несдерживаемой боли прозвучало в голосе Любы.

— Что ходить ко мне? — ответила Алка, пальцы ее рук мелко дрожали. Заметив это, она убрала руки со стола.