Мой отец был рад и не рад своему открытию. Как я уже упоминал, он был непримиримым и принципиальным противником антропоцентризма, считая, что дальнейшее развитие диалектической логики все дальше и дальше уводит нас от наивных и банальных способов видения мира. И вдруг эта Уаза с ее странным, архаичным мышлением! Кто же там живет, на этой парадоксальной планете: поэты, художники или первобытные люди, мысленно одушевляющие все предметы, превращающие все увиденное в грандиозную и поэтическую метафору, как наши далекие палеолитические предки? Чепуха! Тогда как бы они сумели создать квант-телеграф, использовать динамику сверхсовременной физики для связи с людьми Земли?
Эти проблемы обсуждали ученые, философы, журналисты и даже мы, школьники в Лесном Эхе. Однажды мы спросили нашу молоденькую преподавательницу литературы Алису Козловскую, что думает она об Уазе и загадочном уазском мышлении. Но Алиса Козловская ужасно смутилась и чистосердечно призналась нам, что чем больше она думает об Уазе, тем удивительнее ей кажется эта странная, химеричная планета. Если бы о ней не говорили ученые, она решила бы, что ее придумали фантасты и поэты.
Борис Заметнов частенько приставал ко мне с одним и тем же вопросом:
– Как ты думаешь, Микеланджело, значит, вся Уаза – один сплошной живой организм?
Микеланджело – так звучало мое имя, о чем я, кажется, забыл сказать. Но фамилия у меня была очень простая: Петров. Микеланджело Петров звучало несколько выспренне, но я к этому привык и привыкли другие. Мой отец с юношеских лет преклонялся перед гигантской мощью великого итальянского мастера и дал мне это имя, не столько думая обо мне и моем будущем, сколько о своем любимце.
– Ну, Мика, что же ты молчишь?
– Ты, разумеется, хочешь знать не мое мнение, а мнение моего отца. Отец считает мысль о том, что планета Уаза живое существо, абсурдной.
– Ну а почему же тогда в языке уазцев нет слов, обозначающих неодушевленное?
– Отец считает это загадкой, которая выяснится, когда мы об этом спросим самих уазцев.
– А это скоро, Мика?
– Нет, не скоро. Слишком большое расстояние даже для квантов.
Лесное Эхо!
Мне на всю жизнь запомнились озеро среди берез, тропинка в лесу, крутая гора с карабкающимися на нее соснами, раскаты грома в конце весны, свист иволги, негромкий монотонно лепечущий звон воды в ручье.
Я любил своих школьных товарищей и, окончив школу, не порывал с ними связи, как бы далеко ни забросила их судьба. Я получал от них известия с Марса или окрестностей Сатурна, из обжитого и освоенного космоса и носил в кармане их возникающие изображения, их добрые лица, глядящие на меня из прошлого в будущее, из прошлого, которое навсегда связало и соединило нас.
