Да, мы монисты, утверждали они, и встреча с людьми необычайно радует нас и доказывает, что мы были правы, когда думали, что встретим себе подобных.
Они знали о Вселенной неизмеримо больше, чем мы, и, может быть, это и настраивало их на интимно-шутливый тон в их космических рассуждениях. Да, говорили они, пространство бесконечно, так же как в время. Но, однако, и бесконечность, не поймите только нас буквально и вульгарно, обладает «любознательностью», и ей хочется узнать о себе нечто истинное и интересное, и поэтому она спешит создать условия для жизни в разных местах своей бесконечности и безмерности. А жизнь – это и есть самый совершенный способ соединить конечное с бесконечным.
Рассказывая о себе, они заверили нас, что они – дети естественных сил своей планеты и своей биосферы, и, в свою очередь удивляясь, спрашивали нас, с чего это нам взбрело в голову принять их за пришельцев в собственном доме и вообразить, что им пришлось строить заново свой мир, даже не прибегая к помощи эволюции и естества?
Евгению Сироткину и моему отцу в эти дни было не по себе. Они сердились на этих гостей, хотя и не хотели себе в этом признаться. И отец сказал Сироткину:
– Не находите ли вы, что для мудрецов они слишком словоохотливы?
– Словоохотливы? – проворчал Сироткин. – Не словоохотливы, а попросту болтливы!
И отец, чтобы оправдать себя и Большой мозг, напомнил Сироткину, а заодно и самому себе, о помехах и о неисправности аппаратов на космолете «Баргузин», извративших первоначальный уазский текст, как выяснилось только благодаря самим уазцам.
Да, отец так же не был виноват, как и большой мозг, и Евгений Сироткин, и все сотрудники нашего института, отдавшие столько сил расшифровке первого уазского послания. И им не стоило обижаться на шутливые замечания уазских гостей. Кроме того, следовало учесть, что развитие цивилизации предполагает не только развитие всепознающего интеллекта, но и развитие чувства юмора, хотя имеющего отношение к логическому познанию, но стремящегося выйти за пределы обыденной логики и увидеть познание и самого познающего как бы со стороны. Юмор всегда свидетельствует о том, что его обладатели чувствуют себя хозяевами в мире и что, играя на словах конечным, они соприкасаются с бесконечностью, не давая ей устрашить и победить себя.
У юмора есть еще одно свойство: он брат скромности, если не сама скромность, скрывающая свою сущность так тонко и деликатно. Они не хотели показаться всезнайками, наши уважаемые уазские гости, они боялись задеть нашу гордость, ущемить наше самолюбие и, в сущности, не торопились поразить нас достижениями своей древней цивилизации, блеснуть физическими и математическими теориями, умопомрачительной техникой и этим заставить нас краснеть за нашу земную технику и науку. Наоборот, они старались представить дело так, что у них там, на Уазе, далеко не все обстоит идеально и что Земля не так уж сильно отстала от них, особенно если учесть то, что они, уазцы, намного старше людей и, следовательно, опытнее.
