Мне захотелось есть, и я зашел в столовую для торопящихся, хотя никуда не спешил. Держа поднос, я подошел к буфетчице, и она поставила туда тарелку с макаронами, стакан с горячим кофе и положила ватрушку, и я расплатился в кассе и, стоя как и все, начал есть.
У соседнего столика, тоже стоя, насыщался детский писатель Виктор Марсианин.
– Здравствуйте, – кивнул он мне. – Что нового?
– Все ново, – ответил я. – Во всяком случае, для меня. Все ново и интересно на этом свете.
– Что-то не замечаю.
– Напрасно.
Он широко раскрыл безусый и наивный рот человека, отрочество которого затянулось до сорока пяти лет, положил туда сардельку, густо смазанную горчицей, и, сморщившись, спросил:
– А что хорошего у вас лично? Как раскопки? Ничего нового в смысле подтверждения вашей знаменитой находки?
– Ничего.
– А жаль. И меня вы ставите в неловкое положение. Я опубликовал несколько статей. Читатели присылают мне сердитые письма. Требуют фактов…
– Не читатели, – сказал я, – а всего-навсего один и тот же читатель.
– Откуда вы знаете?
– Догадываюсь. Это пишет все тот же Апугин, скрывшись за разными фамилиями.
Виктор Марсианин рассмеялся.
– Действительно письма похожи одно на другое. Ну пока!
Он помахал мне рукой сорокапятилетнего школьника и, дожевывая сардельку, вышел. Затем он вернулся, очень быстро шагая, словно что-то забыл. Он действительно забыл портфель, набитый книгами и поставленный на полу возле ножки столика. Подняв портфель, он подошел ко мне и, сделав озабоченное лицо, сказал:
– А вам все-таки следовало бы поторопиться.
– С чем поторопиться?
– Ну, с этими фактами. Нельзя затягивать. Годы идут.
– Да, годы идут.
Потом выражение его лица резко изменилось, показался золотой зуб, а затем появилась улыбка, такая же счастливая и сверкающая, как золотой зуб.
Я вспомнил, кто-то мне рассказывал недавно, что Виктор Марсианин, прежде чем стать детским писателем, долго работал в эстраде и выступал на детских праздниках с приклеенной бородой, играя одну и ту же роль деда-мороза.
Когда я оглянулся, детского писателя уже не было. Марсианин исчез.
Дома мне открыла дверь моя мать, самое земное из всех земных существ, с насмешливой улыбкой на недоверчивом лице.
– Ну что там у твоих астрогеологов? Какие полезные ископаемые они открыли в космической пустоте?
Я поспешил уйти в кабинет. И сразу сел за работу.
Нелегкая стояла передо мной задача – делать доклад о необыкновенной археологической находке, сразу же уничтоженной взрывной волной фугасной бомбы и запечатленной на единственном фотографическом снимке, почти у всех специалистов вызывающем сомнения в его подлинности.
