— Разрази тебя гром, Гэс! Я же приказал тебе всех привести сейчас же! А где вы болтаетесь так долго?
— Все в порядке, папа, — сказала мать. — Мы уже все на месте. Попрощайся с Уотсонами... Да, да, до следующей недели! — выкрикнула она, размахивая белым платочком. Это испугало лошадей, и они дернули с места, и понесли бы, если бы отец, намотав поводья на свои тяжелые руки, не удержал их. Его шея напряглась как у быка, ногами он уперся в доску передка. Глядя со стороны, можно было подумать, что лошади, гарцуя, легко увозят повозку с церковного двора. Но вблизи было видно, скольких усилий стоит отцу сдерживать их — на лбу у него набухли вены, желваки на щеках вздулись...
— Мама, — сказал он некоторое время спустя, — рядом с этими тварями никогда больше не размахивай своим платочком. Они еще совсем глупые, ничего не понимают.
— Лошадьми можно легко управлять, если знаешь, как с ними обращаться, — продолжил отец, несколько поотпустив вожжи. — Хочешь посмотреть, на что они способны?
— Нет, нет, папа, я знаю, что они могут скакать очень быстро, — сказала мать. Но было уже слишком поздно.
Отцу не пришлось даже крикнуть: “Пошли!” Достаточно было уже того, что он ослабил вожжи. Лошади рванулись в галоп. Они мчались так стремительно и тянули повозку так легко, что казалось, будто она была воздушным змеем. Отец хорошо знал дорогу: мили две она шла по ровной местности, а потом начинала слегка подниматься в гору. Лошадей нужно притомить немного — а дальше с ними можно управляться без труда. Дети держались за борта повозки, которую трясло по всем выбоинам и рытвинам; колеса вращались так быстро, что спиц почти не было видно.
— Лу бросил в туалет шутиху, — сказала Кейти.
— Тебе об этом обязательно рассказывать? Что, невтерпеж? — недовольно пробурчал Лу.
— Но ты ж бросил, бросил! И напугал Джанет Коберман чуть не до смерти! И испортил ей нижнюю юбку!
— Фигня все это!
— Лу, — сказал отец, — не смей употреблять такие слова, а не то я вымажу тебе рот мазутом.
— Помолчи, Кейти, — сказала мать.
— Ты действительно бросил шутиху в уборную, Лу? — осторожно спросил отец.
— Ну, после фейерверка на 4 июля осталась там одна штучка.
— Я, кажется, уже тебя предупреждал насчет валяния дурака.
— Но никого же не обожгло. Просто подшутил. И все смеялись.
— Вряд ли Джанет смеялась.
— Ну, ей тоже потом было смешно.
— Не смешно, не смешно. Она плакала!
— Кейт, замолчи!
— Но она же в самом деле плакала!
— А завтра, между прочим, мне нужно идти к Джеральду Коберману и просить у него дробилку. Ради всех святых, о чем ты думаешь, когда устраиваешь свои проказы? А ты же знаешь, как мне нравится одалживать у людей вещи! Ты прекрасно знаешь об этом, Лу!
