Однако когда Мелисс протянул к ней жадные руки, она не посмела возразить. Сорвав одежды, он стремительно и грубо овладел гречанкой, впиваясь в ее губы жаркими поцелуями, а после с настойчивой нежностью сжимал в объятиях тело Амеаны, наслаждаясь ароматом ее кожи и волос, проводил руками по ее груди и изгибам бедер так, словно любовался прекрасной статуей. Девушка застонала в мучительном напряжении страсти, поскольку из многочисленной армии ее любовников один Мелисс мог доставить ей истинное наслаждение. Не склонная к размышлениям, гречанка не догадывалась о том, почему это происходит: с другими любовниками Амеана выбивалась из сил, чтобы доставить им удовольствие, хотя ей далеко не всегда нравилось делать то, чего они требовали или о чем просили, тогда как с Мелиссом она отдавалась во власть свободы.
Но после, глядя, как он лежит на спине, уставившись в потолок, и словно бы размышляет о чем-то, не имеющем никакого отношения к их сегодняшней встрече, гречанка беспокойно завозилась на ложе. Скоро должны явиться посланцы тех, кто хотел бы провести с нею вечер и ночь, и ей нужно было время для того, чтобы привести себя в порядок и хотя бы немного отдохнуть.
Все-таки было бы куда лучше, если б он оставил ее в покое!
В час, когда солнце, завершив свой дневной путь, утонуло в темных глубинах горизонта и черное полотнище неба усыпали точно вышитые серебряной ниткой блестящие точки звезд, а стволы деревьев в саду призрачно белели, омытые лунным светом, Ливия неслышно пробралась в атрий и долго молилась перед нишей со статуэтками домашних богов. Девушка положила на алтарь оставшийся после вечерней трапезы (которую, сославшись на нездоровье, совершила в одиночестве у себя в комнате) кусок пирога и плеснула вина. Потом тихо поднялась с колен и, подобрав складки одежды, поспешила обратно.
Ливия не случайно выбрала для молитвы такое, казалось бы, совершенно неподходящее время: сейчас, когда она ощущала вполне объяснимый трепет перед таинством ночи, ей было проще внушить себе страх перед волей богов. Что это — испытание, возможность вознестись к небесам или сорваться в пропасть? Правильно ли она поступила, столь быстро и бездумно согласившись на свидание с Гаем?
Но… как говорил ее брат, «будущее уже существует»: их встреча несомненно была предопределена велением свыше! И разве мало она думала о Гае Эмилии все эти дни, грезила о том, что должно казаться несбыточным, не заглядывала в темные уголки души, где таятся самые сокровенные чувства?
