– Моя фамилия Соколовский, – сказал он в микрофон. – Борис Григорьевич меня ждет, у нас назначена встреча на девятнадцать тридцать.
Пока Максим говорил, в голову ему пришла отрезвляющая мысль: полиглоты из фирмы, навострившейся клепать вот такие переговорные устройства, тут ни при чем. Вовсе не они послужили причиной его раздражения, а предстоящий разговор – вернее, собеседник, угнездившийся вот за этим забором с коваными воротами и англоязычным дверным звонком.
Помимо микрофона, в переговорном устройстве имелся динамик, но незримый страж ворот не стал утруждать себя соблюдением правил хорошего тона: устройство снова хрюкнуло, выключаясь, красная надпись на дисплее погасла, и створки ворот, дрогнув, начали медленно и беззвучно расходиться. Дождь, как назло, припустил сильнее; втянув голову в плечи и злясь оттого, что хамоватый охранник сейчас почти наверняка видит его скрюченную фигуру на своем мониторе, Максим бегом вернулся к машине, сел за руль, включил «дворники» и, когда те смахнули с ветрового стекла рябую завесу дождевых капель, резко бросил послушный автомобиль в открывшийся проезд.
Обогнув матовый защитный экран, он увидел дом – просторное приземистое сооружение в стиле «хай-тэк», похожее на беспорядочное нагромождение стеклянных кубов и параллелепипедов, стоящее на свежо зеленеющей лужайке в окружении аккуратно подстриженных кустов и вечнозеленых деревьев. Максим усилием воли заставил себя ослабить давление на педаль акселератора, чтобы обитатели этого стеклянного замка не заметили его раздражение, и плавно затормозил перед парадным крыльцом. Здесь его встретила некая личность в кимоно и веревочных сандалиях, фигурой и в особенности лицом напоминавшая не столько японца, сколько украинца, все свое свободное время посвящающего несложному и в высшей степени увлекательному процессу перекачивания сала со свиных боков на свои собственные. Благоухая чесноком на весь двор, этот «японец» с ярко выраженным украинским акцентом сообщил, что Борис Григорьевич ждет, и предложил свои услуги в качестве провожатого.
Максим двинулся за ним, невольно задерживая дыхание и борясь с острым желанием прикрыть ноздри носовым платком: в закрытом помещении распространяемый «японцем» аромат чеснока был почти непереносимым.
Они миновали просторный, освещенный скрытыми лампами холл, где в огромном стеклянном аквариуме с морской водой стремительно и плавно перемещались три довольно крупные, не меньше полутора метров длиной, акулы, поднялись по короткой пологой лестнице и свернули в длинный коридор с потолком из матового стекла. Потолок мягко светился, и было непонятно, настоящий это дневной свет или искусственный. Вообще, домишко был мало того, что не из дешевых, так еще и очень стильный: тут можно было снимать хоть криминальную драму из жизни олигархов, хоть боевик по мотивам какой-нибудь компьютерной игры. Максим невольно припомнил утренний разговор с Ниной и подумал, что был не прав: российские архитекторы кое-что умеют. Ясно, что тут все решает заказчик; Нина сто раз жаловалась на клиентов, которые не мыслят себе особняков без средневековых башенок и сводчатых арок. Но, похоже, новые архитектурные веяния проникли даже в среду российских нуворишей – как говорится, не прошло и ста лет. Да, если сравнивать архитектуру с застывшей музыкой, данный конкретный образец тянул на что-нибудь посложнее «Мурки», и единственной диссонансной нотой в этой симфонии в стиле «техно» был шедший впереди Максима до отказа нафаршированный ядреным чесноком «японец».
