— …но если показать повседневную жизнь какой-нибудь умной женщины, чуть выше среднего уровня, но не слишком…
Воодушевленный этой мыслью, Том огляделся и, казалось, впервые заметил державшихся в тени участников съемочной группы.
— А вы что тут делаете? — воскликнул он. — Что это за зомби здесь крутятся?
Он выгнал их на улицу и распахнул дверь в комнату, обставленную удобной низкой мебелью.
— Я открываю дверь! — крикнул он, кивнув Жанне. — Я открываю все двери!
— Куда ты собрался? — спросила она, пытаясь изобразить такое же воодушевление.
— У меня идея. Обратный ход! Понятно? Как задний ход у автомобиля.
Он взял ее руки в свои.
— Закрой глаза, — приказал он. — В прошлое, не останавливайся, вернись в свое детство.
— Вижу папу, — произнесла она, подыгрывая Тому, — в форме, при полном параде…
— Ничего не бойся. Преодолевай помехи.
— Папа в Алжире…
— Тебе пятнадцать, — наседал он, — четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать, десять, девять…
— Вижу улицу, которую в восемь лет любила больше всех…
Жанна открыла глаза, взяла со стола толстую книжку в переплете и начала читать вслух:
— Домашнее задание по французскому. Тема: деревня. Раскрытие темы: деревня — это земля коров. Корова вся покрыта кожей. У нее четыре стороны — перед, зад, верх и низ…
— Прелестно!
Жанна взяла в руки словарь и принялась листать.
— Я набиралась знаний по «Ларуссу»[10] , — сказала она, — переписывала из него статьи. — И она зачитала громким голосом, как в театре: — «Менструация, существительное жен. рода, физиологическая функция, заключающаяся в истечении… Пенис, существительное муж. рода, орган совокупления, размеры колеблются от пяти до сорока сантиметров…»
— Весьма познавательно, — заметил он и, повернувшись к окну, дал знак съемочной группе вернуться в дом.
Жанна сняла с полки фотографию отца и стала рассматривать многочисленные награды у него на груди, золотые эполеты на мундире, который помнила очень отчетливо, и то, как он застыл по стойке «смирно», слегка согнув пальцы опущенных вдоль тела рук. Она ни разу не видела его без мундира. Он был с ней неизменно мягок, и все же что-то удерживало ее от того, чтобы взять и просто забраться к нему на колени, обнять, прижаться. Ее мать обожала полковника, и Жанна частенько улавливала с ее стороны то, что даже тогда казалось ей ревностью. Жанна даже хотела стать военным, чтобы походить на полковника, носить оружие и вести себя с его великолепной самоуверенностью. Ей так польстило, когда он предложил обучить ее стрельбе из своего служебного пистолета, что она, преодолев ужас перед грохотом выстрела и вероятностью смерти, которую он несет, научилась стрелять немногим хуже отца. В ее глазах полковник был стариком, но стариком непобедимым, и когда тот умер, ей представилось, что весь мир лишился защиты.
