Результат медийной бури сказался незамедлительно: теперь «Концентрацию» смотрели просто все. Те, у кого не было телевизора, ходили смотреть к соседям, продолжая громко хвастаться, что они последний оплот нонконформизма и борьбы с телепомойкой. Однако, разглагольствуя о передаче, демонстрировали удивительное знание подробностей.
Это была настоящая пандемия.
* * *
Здена не на шутку испугалась. Пока приговоры выносили надзиратели, в ее власти было защитить Паннонику; теперь последнее слово принадлежало зрителям. Кто их знает, что они выкинут. Самым ненавистным в демократии, существование которой она только что обнаружила, было для нее именно это: непредсказуемость.
Она успокаивала себя, как умела: Паннонику все обожают, она муза передачи, героиня, красавица и т. д. Вряд ли зрители такие дураки, чтобы принести в жертву свою любимицу.
Первое голосование ее приободрило: если следствием нового подхода окажется планомерное устранение стариков, то Паннонике ничто не грозит. Второе голосование снова пробудило страх: девушек приговорили к смерти исключительно за их бесцветность. Конечно, Паннонику бесцветной не назовешь, но ведет она себя сдержанно, особенно в последнее время.
В общем, с такой дебильной публикой не знаешь, чего ждать. В середине дня, засовывая узнице в карман шоколад, надзирательница шепнула: «Сегодня ночью». Панноника кивнула.
В полночь девушки встретились.
– Ты обязательно должна как-то проявить себя, – сказала Здена. – Почему ты перестала выступать? Почему больше не обращаешься к публике?
– Вы же видели, какую пользу принесло мое обращение, – с горькой усмешкой ответила Панноника.
– Публику ты не перевоспитаешь, зато себя убережешь! Девушки, выбывшие сегодня утром, поплатились за то, что тушевались. Ты должна жить. Мир нуждается в тебе.
– А почему вы сами ничего не сделаете? Вы нисколько не утруждаетесь ради нас. Две недели назад я просила вас подумать, как нас спасти. И с тех пор все жду.
– У тебя намного больше возможностей, чем у меня. Люди от тебя без ума. А я никому не интересна.
– Но ведь, в конце концов, вы свободны, а я за решеткой! Вы придумали план побега?
– Я работаю над ним.
– Так поторопитесь, иначе мы все погибнем.
– Дело бы двигалось быстрее, если б ты была полюбезнее.
– Ясно, куда вы клоните.
– Ты хоть понимаешь, что требуешь невозможного? А что взамен? Ничего.
– Моя жизнь и жизнь моих товарищей – это вы называете «ничего»?
– Какая ты все-таки дура! Не так уж много я и прошу.
