– Прошу прощения, нет. Такого рода акции – задача не нашего управления.
– В создавшихся условиях – и нашего тоже. Извините, мистер Мэй, я понимаю, как вы расстроены, но у нас все плохо. Обещаю, мы с вами свяжемся, как только будет что-нибудь новое.
Мэй поблагодарил его и повесил трубку. Он ощущал себя выпавшим из времени. Новые преступления, происходящие на переполненных людьми улицах, не укладывались в голове. В городе открывали стрельбу – стрельбу! – по самым тривиальным причинам: из-за мигающего сигнала светофора, из-за того, что кто-то не уступил кому-то место в «Макдональдсе», да просто потому, что ты оказался не в том месте и не в тот час. Когда, спрашивается, все это началось?
Мэй опять задумался о войне, о первой своей встрече с Артуром и о его гибели. А затем – о том давнем ощущении, когда он впервые увидел мертвое тело. Тогда-то все и перевернулось. Именно тогда пришлось навсегда распрощаться с наивными иллюзиями, на смену которым пришла завороженность насилием.
Огни рампы. Кулисы. Лицо дьявола. Вновь и вновь она видела их, пока не закружилась голова, пока ее не затошнило. Сцепив руки над головой, хрупкая женщина вертелась волчком на пустой сцене, пока не разверзлась земля под ногами.
Всю степень своей усталости Таня осознала, когда во время пируэта чуть не упала в оркестровую яму. В воскресенье, 10 ноября 1940 года, она весь день репетировала. Что-то упорно не ладилось, и она продолжала отрабатывать свой номер в одиночестве: остальные члены труппы устали с ней соревноваться. Отправившись в паб «Вкус жизни», расположенный напротив театра, в надежде, что воздушный налет заставит их спуститься в подвал, где можно будет скоротать остаток вечера с фонариком и вином, они оставили ее наедине с ее неутомимой энергией, одиноко выделывать свои па в полумраке зрительного зала.
На этот раз ей едва удалось удержаться на краю сцены. Когда она прошла за кулисы, чтобы взять полотенце, мышцы икр дрожали от напряжения. Стэн Лоу, капельдинер, должен был дождаться ее ухода, но даже он отправился во «Вкус жизни». Под ложечкой засосало. Она нашла в сумке завернутый в фольгу квадратик шоколада и, развернув, положила в рот. Театральные сцены Лондона были красивы, но не слишком просторны. Они вполне подходили для драматургических спектаклей, но не для балетов. Что до последних, то сцена «Паласа» была глубока, но недостаточно широка, чтобы вместить весь актерский состав. Соответственно, хореографическое пространство пришлось сократить, исключив из динамичного номера Тани целый ряд выигрышных движений.
