– Елена Павловна, вы не могли бы припомнить из ваших разговоров с так называемым Павлом…
– Почему так называемым? – быстро перебила женщина.
– Потому что другим женщинам этот мошенник представлялся иначе, – мягко пояснил следователь. – Так вот, не рассказывал ли он вам о том, где любит проводить время? И вообще, были у него какие-нибудь увлечения или пристрастия?
– Вы знаете, я только сейчас, спустя уже столько времени, полностью осознала, каким он был мерзавцем и какой я была дурой…
– Поясните.
– Вот, например, у него наколка на плече точно моряка, а он знаете, что мне сказал, когда я про нее спросила?
– Что? – вдруг резко спросил Василий, обратив на себя внимание потерпевшей.
– Это, говорит, я для крутизны сделал. Хотя сам никакой не моряк и вообще в армии даже не служил. Наверное, врал все? Как вы думаете? – спросила у Егорова женщина.
– Не то слово, – упрекнул доверчивую Грачеву Егоров и продолжил рассуждать: – Но самое неприятное, что вы ему верили. Представьте себе, что в этот момент он охмуряет очередную жертву, какую-нибудь мать-одиночку, и через какое-то время она придет сюда и займет ваше место.
– За что больше всего обидно – это бабушкины дореволюционные драгоценности, которые Паша украл перед уходом. Они ей достались от ее старшей сестры еще до войны. Она сберегла их в самые трудные времена, а вот я… Как вы думаете, их еще можно найти?
– Думаю, это вполне реально. Нам бы только гаденыша заловить, а уж здесь-то он нам все сам выложит, куда что подевал. Кстати, вы не знаете приблизительную стоимость украденного? – приготовился писать Александр Сергеевич.
– Сейчас сказать сложно, потому что я сама вещи не оценивала. Но вот мама моя говорила, что еще в советские времена бабушка показывала их знакомому ювелиру. Это было еще в семидесятые годы, и тот сказал, что они все вместе тысяч на сорок рублей точно тянули. А сейчас я и не знаю.
Александр Сергеевич посмотрел на Василия, и тот, жмурясь, высказался:
– По нынешним временам… Короче, считай, сейчас они в баксах тысяч на пятьдесят точно потянут.
– Ну а кроме этого вам больше ничего на ум не приходит? – продолжал допытываться следователь. – Раз уж он вспоминал свое детство, то, может, говорил, в какой школе учился или в каком институте?
– В какой школе точно не говорил, а вот про институт я просто не помню. Вроде бы он называл какой-то, но я этому не придала тогда значения, поэтому сейчас и вспомнить не могу. А так мы с ним в театры разные ходили, на выставки, но чтобы у него любимые были места – этого он не рассказывал. Извините, а здесь у вас можно курить?
