– Вот вам и дежавю! – произнес он в пустоту и вернулся в большую комнату.
Подхватив Боряныча под мышки, Аркадий переволок его на кухню и уложил рядом с раковиной. Для пущей конспирации он зажег пяток спичек, но тут же задул и бросил на пол. Остальные высыпал на спящего Боряныча, а коробок небрежно кинул в раковину. Потом отряхнул руки, закурил свой любимый Camel и, отступив в коридор, полюбовался созданной им картиной, которую мысленно назвал так: «Эх, Боряныч, Боряныч, что же ты натворил, сука?»
Мастерски выпустив изо рта несколько колец ароматного дыма, Аркадий последний раз заглянул в большую комнату и, не застав там ни малейших перемен, небрежно хлопнул входной дверью.
Боряныч же, уткнувшись в основание раковины, улыбался во сне. У него по-детски текли слюни, и он был по-настоящему счастлив, находясь в своем ирреальном мире алкогольного сновидения. Одним словом, Борянычу было хорошо.
Спустя несколько часов из квартиры Боряныча донеслись звуки адского скандала. Сначала это было громыхание падающих предметов, затем оно сменилось нечеловеческими воплями и матерной бранью. И без того расшатанная дверь стала как-то неестественно трястись, словно бы кто-то пытался открыть ее изнутри в обратную сторону, а когда она наконец распахнулась, то на пороге появилась шатающаяся и взъерошенная Любка. Расстегнутая кофта и задранная юбка являли всему миру, что она хотя и не без потерь, но с честью вышла из побоища. Какое-то время она стояла и тупо смотрела прямо перед собой, а затем выскочила на лестничную площадку, безжалостно схватила себя за воротник кофты, потянула его вниз и жутким голосом заорала в потолок:
– Сволота недобитая! Пидорас!
Глава 34
«А живет Маша на Кутузовском проспекте»
Было восемь часов вечера. В одном из центральных магазинов столицы играла негромкая музыка, состоятельные посетители разглядывали и примеряли стильные шмотки от Versace. Среди покупателей вальяжно дефилировали оба наших друга. Они зашли в новогодние дни в магазин по настоянию Воскресенского. Он очень хотел обзавестись какой-нибудь обновкой. Вскоре его блуждающий взгляд остановился на испанском кожаном полупальто. Аркадий взял его с вешалки, снял свой пуховик и начал примерять перед большим зеркалом понравившуюся одежку. Митя сидел неподалеку на скамейке и пялился на него.
– Ну, что скажешь? – спросил Аркадий, хотя никогда не считался с мнением своего друга практически ни по каким вопросам.
– Тебе все и всегда идет.
