– Пимка, иди сюда! Здесь слободнее!
Иногда он примазывался к певчим, отбирал у тенора или баса пальто и палку и, нагрузившись, следовал за ним, обливаясь потом, до самого кладбища, за что первый удостаивался вкусить колевы с мармеладом.
Особенно Санька любил генеральские похороны. Он забегал вперед и поворачивался лицом к оркестру. Оркестр играет «Коль славен наш господь в Сионе», а он дирижирует своими грязными лапами и отбивает такт ногой, чем приводит в негодование капельмейстера, а у музыкантов-солдат вызывает улыбку.
Когда не было похорон, он торчал на станции конки. Подбирал брошенные пассажирами пересадочные билеты и сбывал их другим по копейке и по две…
Варя терзалась, глядя на сына.
– Отчего бы тебе не подумать за Саньку? – говорила она частенько мужу.
– А что?
– В школу бы какую запределить его.
– Это твое бабье дело, – отмахивался Иван.
Варя иногда всю ночь не смыкает глаз и все думает, думает, как бы Саню в люди вывести.
«И есть же такие счастливчики! К примеру, Сидориха. Вот так повезло ей с ее Ваней. Юнкер он, и какой бравый!
Нет такой девицы на слободку, которая не страдала бы по нем и дусей в глаза не называла!
А как он мать уважает, хотя она семечками торгует. Все «маменька» да «маменька». По воскресеньям в церковь с нею ходит, ручку целует. Скоро он в прапорщики выйдет, а там, смотри, офицер.
«Господи, вот бы и моему Санечке офицером быть!» – И она рисует себе соблазнительную перспективу:
Соборная площадь, парад, войска. Санечка в новеньком мундире, новеньких сапогах, сабля на боку блестит.
– Равнение направо, м-марш! – командует он.
Варя до того увлекается, что забывает про окружающих. Весь дом спит, и слова команды вырываются у нее, как у заправского офицера.
Иван просыпается и спрашивает спросонья в испуге:
– Что случилось?
– Ничего, спи!.. – отвечает, краснея, Варя.
Варя грезит дальше. Она не прочь, чтобы Санечка был машинистом на пароходе, как Сережка, сын мясника Василия. Тоже хорошее дело.
Он каждый раз привозит из Порт-Саида то страусовое перо, то кусок шелку, то шкатулочку, то громадного омара.
Третий гудок. Она, Варя, стоит на палубе и прощается с Санечкой. Санечка в синем костюме и джонке на голове.
– Прощай, Санечка!
– Счастливо оставаться, маменька!
– Мадам, – говорит толстый краснорожий капитан с голосом, как гудок, – прошу сходить.
Она целует в последний раз Санечку и сходит по сходне…
После таких ночей Варя вставала с воспаленными глазами, сонная, но сияющая. Она подзывала Саню, гладила его по голове и спрашивала:
