«Так, значит, говоришь, мимо стрелял? — вопрошал он своим вкрадчивым голосом. И гремел: — Оставь эти сказки для дураков! Что же, по-твоему, один Кулбатыр убил всех? И ты хочешь, чтоб мы поверили в эти басни?»
«Да, да, стрелял, — признавался Танат. — Но попробуй не выстрели, если Кулбатыр самого все время держал на мушке? Только всего два раза стрелял. Первый раз, когда входили в пески, и второй, когда вырывались из лощины...»
Ураз поднимался и, сурово глядя на сжавшегося в комок Таната, торжественно произносил:
«Именем Казахской Автономной Республики... Танат Тлеумбетов...»
Нет, даже мысленно Танат не мог повторить, что скажет Ураз. Мурашки ползли по коже, лишь только на мгновение представишь это.
И опять, мечущийся от страха, он начинал придумывать оправдания.
«Да я и не стрелял вовсе. Когда мне было стрелять? Я подхватил раненую Аккагаз и умчался. А стрелял Кулбатыр. Все знают, как он умеет стрелять. А из меня и стрелок ведь никудышный — каждому известно».
На некоторое время страх вроде затихал, а потом вновь взрывался отчаянием: «Ох, не поверят! Не поверят же! Разве их убедишь?»
Как ему хотелось найти что-нибудь такое, что очистило бы, отодвинуло от него скверну. Но не было больше мыслей, лишь одна: не поверят!
«А я на своем стоять буду, — думал Танат. — Упрусь и буду стоять на своем. Стрелял не я, а Кулбатыр. Почему они должны мне не поверить?»
И все-таки сомнения не оставляли его. Надежда сменялась ужасом перед неотвратимой расплатой. В степи уже поднимался свежий предутренний ветерок, когда наконец Танату показалось, что он нашел самое правильное решение. Он резко повернул коня и погнал его в сторону Таскудука.
Возможно, все прошло бы без сучка без задоринки, если бы Танат нечаянно не нарвался на братьев, у которых угнали сивого.
...Придя в сознание возле юрты, где его положили, Танат долго сидел, ощупывая свое ноющее тело и охая от боли. Лицо распухло, во рту не было половины зубов, язык нащупывал лишь острые осколки, торчавшие из кровоточащих десен... Вокруг ходили люди, но никто из них не бросил в его сторону ни одного жалеющего взгляда. Это больше всего пугало и угнетало Таната. Оглушенный неожиданной встречей, он теперь был окончательно растерян. Вокруг прыгали ребятишки и, кривляясь, кричали:
— Пленник, пленник!
Танат не был слабаком. На состязаниях по борьбе во время празднеств не раз побеждал довольно сильных противников. Конечно, он не смог справиться с двумя здоровенными братьями, извалявшими его, как им хотелось. Тело болело, но Танат чувствовал, что ему, кроме зубов, ничего не повредили, а синяки — это дело заживное. Он продолжал охать и постанывать, пока перед ним не появился Шанау и его люди.
