И снова встала заря. И снова отряд двинулся в путь. Сегодня они во что бы то ни стало решили добраться до сосновых рощ. Как и вчера, разбились на группы все в тех же составах, но на этот раз Салык не разрешил разъезжаться слишком далеко — не больше двух-трех километров.
Кони вчера устали довольно сильно. Понятно: все время в песках. За ночь отдохнуть как следует не успели, а потому теперь лениво перебирали ногами и прибавляли шаг лишь тогда, когда верховые подбадривали их пятками или слегка подстегивали камчой. Но действовало это все равно недолго.
Наконец-то кончились однообразные голые пески. Та часть пустыни, по которой двигались теперь Баймагамбет и Киикбай, оказалась самой богатой на растительность. То там, то тут встречались заросли тальника, растущего обычно по берегам, а это значило: вода неглубоко под землей. Тальник смело тянулся из низин к солнцу, видимо презирая нависшие над ним грозные барханы. Некоторые заросли были настолько густы и высоки, что конный там скроется бесследно.
Дорога Баймагамбета и Киикбая лежала между отдельными островками тальника, не успевшими слиться воедино, потом пошла на подъем, и вскоре они заметили группу Шанау. Шанау и Куспан взобрались на вершину бархана и из-под ладоней оглядывали местность. Наверное, старались уточнить направление.
Вскоре они скрылись из виду, и Баймагамбет с напарником опять остались одни в бесконечном пространстве.
Тальники кончились. Растительность опять оскудела, а потом и вообще почти пропала. Все стало как вчера: барханы, лощины между ними, опять барханы и опять лощины. Песок, песок, песок.
Они спускались со склона бархана в одну из таких лощин, когда ехавший впереди Баймагамбет неожиданно вскрикнул. Киикбай вздрогнул от этого крика, подсознательно поддал в бока коню и поскакал к товарищу.
— Смотри туда, — показал Баймагамбет на куст таволги, торчащий из песка.
Заметив белеющие под ним кости, Киикбай не сразу сообразил, что так взволновало Баймагамбета. Таких костей, опаленных солнцем и вымытых дождями добела, они на своем пути встречали множество. Чему тут было удивляться? И только приглядевшись, парень с содроганием понял, что перед ним останки человека. Прямо на него, уставившись большими пустыми глазницами, взирал и щерился зубастыми челюстями череп.
