В чем же ее магия? Уперевшись ногами в ее створки – будто у меня были шансы раздвинуть их во время сексотрясения, – я впервые в жизни помолился тараканьему богу и сунул голову внутрь.
Я был ошеломлен. Руфь – человек? Скорее тотальное первозданное животное. В моем теле расцвела химия, о которой я и понятия не имел. Я был беспомощен, я потерял контроль, я вращался и падал, хотя вряд ли двигался.
Ее мягкая плоть нежно сомкнулась вокруг моей головы. Кровь прилила к стенкам вагины, напомнив мне материнское лоно. Я целую вечность о матери не думал.
Я вытащил голову и вдохнул холодный ночной воздух, принося тысячу извинений человечеству, о котором так часто злословил, – не из-за «сапиенс» (устрица лучше соображает), – но из-за величия вагины.
Секреция на мне высохла и застыла коркой. Передвигаться стало трудно. Вид из вагины меня отрезвил. Изнутри бруствер выглядел не менее внушительно, чем снаружи. И разбежаться негде. Продравшись через дебри и войдя без приглашения, я должен выбраться до того, как Руфь заворочается. Теперь ей незачем меня защищать.
У меня не было иллюзий: возвращение станет битвой. Чтобы немножко сбросить вес, я посрал. А затем слизал белый налет с тела – он будет тормозить меня в колючках.
Что ж тут удивляться: белый порошок – просто засохшие гормоны – снова меня воспламенил. Спина запульсировала энергией.
Я не мешкая окунул усы в слизь Руфи. Мышцы напряглись. Я готов к бою – я больше не сомневался. Я всосал последнюю дозу феромонов. Вот оно! Крылья развернулись и забились, словно я – стрекоза.
Я без усилия вырвал ноги из тины и взлетел. Я рожден для полетов, блядский летающий таракан! На этот раз я по-настоящему парил. Голова кружилась при мысли об открывающихся возможностях – можно в воздухе ловить падающие крошки, покарать американских монстров, разбить Айрины очки, я всемогущ! Я пролетел Заросли Шипастой Колючки, миновал Землю, Где Не Ступала Нога Таракана, пересек Коленное Плато и Голеневые Джунгли. Восхитительно! Я поклялся, что больше никогда не буду ползать.
Я пролетел над Айриным пальцем, откуда начал путь, и достиг спинки кровати. Я нацелился на дверной проем – по счастью, довольно точно-и вылетел в коридор. Я сделал великолепный круг в гостиной, поливая мочой цветы в горшках, и похлопал белую королеву крылом по макушке.
Мгновение спустя, малость промахнувшись мимо повторного погребения в Библии, я врезался в стену. Я сполз по штукатурке на пол. Впечатался в плинтус, точно пьяница в фонарный столб, но в голове крутилось одно: Руфь Грубштейн. Руфь, Руфь, Руфь. Имя заполняло мозг, будто я – прыщавый подросток, что влюбился первый раз в жизни. Плевать. Я даже гордился. Руфь. Будь у меня силы, я бы всю квартиру изрисовал сердечками «П + РГ НАВСЕГДА».
