Бя-а, бя-а, чёрная овца,
Есть ли шёрстка у тебя?
Есть, есть, три корзины полные.
Одна для мамы, одна для папы,
И ни одной для мальчика, который кричит.
Колыбельная песня
Когда я был в доме отца, мне жилось лучше.
Айя, хамаль и Мита, грязный, толстый мальчуган в красном с золотом тюрбане, уложили Понча в постель. Юди, уже закрытая занавесками от москитов, почти засыпала. Пончу было позволено не ложиться до обеда. Многие привилегии были даны Пончу за последние десять дней. Много доброты и снисходительности проявляли окружающие ко всем его шумным и беспокойным выходкам. Теперь он сидел на краю постели и преспокойно болтал голыми ногами.
— Понч-бэбэ ляжет спать? — вопросительно намекнула айя.
— Нет, — ответил Понч. — Понч-бэбэ будет слушать сказку о Рэнни, который превратился в тигра. Мита будет рассказывать, хамаль спрячется за дверь и будет реветь, как тигр, когда будет нужно.
— Но мы разбудим Юди-бэбэ, — пробовала возразить айя.
— Юди-бэбэ не спит, — пропищал тоненький голосок из-за занавески. — «Жил был в Дели Рэнни…» Говори дальше, Мита, — и она спала уже, когда Мита начал рассказывать сказку. Никогда ещё не исполнялась просьба Понча о сказке с такой готовностью, как сегодня.
Он сидел и размышлял, а хамаль рычал, как тигр, во всех углах комнаты.
— Будет! — властно остановил Понч. — Почему не идёт папа, чтобы сказать, что пришёл дать мне пут-пут?
— Понч-бэбэ уезжает, — сказала айя. — На будущей неделе Понча-бэбэ уже не будет, и некому будет брать меня за волосы. — Она смотрела грустно на мальчика-хозяина, который был очень дорог её сердцу.
— По железной дороге? — спросил Понч, вставая на постели. — До самого Нассика, где живёт Ренни-тигр?
— Нет, в этом году не в Нассик, маленький сахиб, — сказал Мита, сажая его на плечи. — Туда к морю, где растут кокосовые орехи, а потом через море на большом корабле. Возьмёшь с собой Миту в «Билант»?
