И: Дождь ли стучится в окно или ветер ревет
у ворот?
X: Факел ли в зале горит и свеча ли чуть теплится
в келье?
С: Стражник ли встал у стены?
И: Или пес отгоняет бродяг?
X: Сотнями рук машет смерть, подбираясь
по тысяче тропок.
С: Может у всех на виду, может тайно,
невидно-неслышно, прийти.
И: Может шепнуть на ушко или молнией в черепе
чиркнуть.
X: Можешь пойти с фонарем и свалиться
в отхожий канал.
С: Можешь, взбираясь по лестнице, встать
на худую ступеньку.
И: Можешь, вкушая от яств, ощущать в животе
пустоту.
Хор
Мы не были счастливы, Господи, не были
слишком счастливы.
Мы не вздорные болтуньи, мы знаем, чего нам
ждать и чего не ждать.
Мы знаем унижения и мучения,
Мы знаем надругательства и насилия,
Беззакония и чуму,
Старика без очага зимою
И детей без молока летом,
Плоды трудов наших, отринутые у нас,
И тяжесть грехов наших, низринутую на нас.
Мы видели смерть молодого мельника
И горе девы, распростертой над потоком.
И все же, на наш взгляд, мы при этом жили,
Жили и как бы жили,
Собирая развеянное по ветру,
Собирая хворост,
Сооружая крошечный кров
Для сна, и еды, и питья, и веселья.
Бог никогда не жалел нам надежды, какого-то
смысла, но ныне нас жжет новый ужас, великий,
вселенский, ни спрятаться, ни отвратить, он течет
под ногами и в небе,
Под дверь натекает и по дымоходу, струится нам
в уши, и в рот, и в глаза.
Бог оставляет нас. Бог оставляет нас, больше
безумья и боли, чем смерть и рожденье.
Сладкий и сытный, висит на дремучем ветру
Запах отчаянья;
Все на дремучем ветру вдруг становится зримо:
Мяуканье леопарда, косолапая поступь медведя,
Ведьмины пляски орангутана, голос гиены, ждущей
Веселья, веселья, веселья. Явились Князья
Преисподней сегодня.
Пляшут вокруг нас и лежат возле нас, бьются
и вьются, вися на дремучем ветру.
Архиепископ наш, Томас, спаси нас, спаси нас,
спаси хоть себя - и мы будем тогда спасены.
Иль погуби себя, зная, что все мы погибнуть
должны.
Томас
Теперь мой ясен путь и суть его проста
И дверь для искушений заперта.
Последнее звучало всех подлее:
Творить добро, дурную цель лелея.
Избыток сил в ничтожных прегрешеньях
Лишь на начальных чувствуем ступенях.
Уж тридцать лет тому, как я познал
Пути блаженств, успехов и похвал.
Вкус плоти, вкус ученья, любознайства,
Искусств и знаний пестрое хозяйство,
Как соловей поет, сирень как пахнет,
Уменье фехтовать и разуменье шахмат,
Любовь в саду и пение под лютню
Равно желанны в юности. Но вот
